Славомир Мрожек - Валтасар

Движение войск через Боженчин не прекращалось. Однажды прибыла автоколонна вермахта и разместилась в деревне. У сестер Залесных, двух старых дев, остановилась молодая женщина с очень светлыми волосами, уложенными высоким валиком надо лбом и волнами спускающимися по бокам. Откуда-то прослышали, что она артистка. Говорила она только по-немецки.

Вскоре у сестер Залесных стал появляться офицер; вместе с актрисой они уходили через садовую калитку в неизвестном направлении. Наблюдать их возвращение я не мог, так как ложился спать раньше. Разнесся слух, что актриса со своей труппой открывают Fronttheater [42] Фронтовой театр (нем.). . Репетиции проходили в театральном зале Католического дома.

Взобравшись на грушу, а с груши на ограду, я через окно увидел рукав немецкого мундира, который двигался в такт исполняемой на виолончели мелодии: «Ich habe meine liebe Musik, Musik, Musik» [43] «У меня есть моя любимая музыка…» (нем.). . Когда же показался профиль артистки, я испытал неописуемое счастье — увы, недолгое. Следует добавить, что шел 1943 год, а я с 1939-го не слышал ни одной ноты, поскольку слушать музыку было строго запрещено.

Красная Армия наступала на всех фронтах, и в любой момент мы ждали окончательного освобождения. В то время — в период с июля до конца августа 1944 года — мы были уверены, что «окончательное» освобождение придет с Запада. Великая наивность. Наши знания о Западе были минимальны. До тех пор, пока в Варшаве не началось восстание [44] Вооруженное выступление в Варшаве (1 августа 1944 г.), направленное против немецких оккупантов и организованное подпольной Армией Крайовой. Восстание длилось 63 дня и закончилось 2 октября капитуляцией повстанцев. В ходе Варшавского восстания погибли 10 тыс. повстанцев, 7 тыс. пропали без вести; погибло около 150 тыс. гражданского населения; значительные потери понесли и немцы. Варшавское восстание — одно из самых трагических событий Второй мировой войны и вызывает многочисленные споры историков. . Шестьдесят с лишним дней и ночей, до полного его разгрома, стали для нас ускоренным курсом обучения на тему «Что такое Запад» [45] Во время Варшавского восстания ни западные союзники, ни Советская Армия, стоявшая у стен Варшавы, не оказали повстанцам помощи, о которой просило командование Армии Крановой. .

Но все это мы узнали значительно позже. А тогда, в том памятном июле, нарастающая угроза лишь слегка отравляла удивительно радостное настроение.

Из Кракова доходили известия о том, что немцы каждый день на заре сгоняют жителей строить укрепления для защиты Третьего рейха. Под страхом смерти в работах принимали участие тысячи людей, однако в душе все уже праздновали неминуемый крах этого самого Третьего рейха. Приходили также вести с востока. По слухам, какие-то две бабы перешли Вислу близ Баранува и своими глазами видели советских солдат, даже покупали у них махорку. Дед Кендзор вызвал к себе моего отца и долго с ним что-то обговаривал. Отец позвал меня, и мы вдвоем начали копать яму под верандой. Копали несколько дней, пока не скрылись под землей, и я начал догадываться, что мы готовим подземное убежище. Оно было хорошо продумано — со стороны выглядело невинно и ничуть не походило на укрытие. Потом мы с отцом изнутри укрепили его досками, но на этом этапе мне было приказано отправиться в противоположный конец сада и вырыть там обыкновенный стрелковый окоп. Выполняя это задание, я наткнулся на свинью, закопанную год назад. Я вспомнил одну из бессонных ночей после вскрытия могил в Катыни в апреле 1943 года, и мне стало дурно. Так что я уже не видел, как дед Кендзор потихоньку отнес в убежище отрезы на костюмы, тюбиков сто крема для обуви «Эрдаль» и еще множество всякой всячины, которая должна была обеспечить им с женой безбедное существование после войны и до скончания века.

В чудесных свойствах убежища я убедился через месяц. Однажды ночью в окно постучал Филек, по прозвищу Колбасник, шепотом сообщил, что «хватают», и исчез в темноте. Семья, собравшись, постановила, что я спрячусь в убежище, существование которого ни для кого уже не было тайной. Полуодетый, я спустился в укрытие, и надо мной захлопнулся люк. Там до самого рассвета я любовался тюбиками «Эрдаля». Отец же исчез вместе с Филеком. Мне уже шел пятнадцатый год, я был худой, но высокий. Немецкие жандармы легко могли принять меня за взрослого. Известие о том, что «хватают», означало, что опасаться следует прежде всего немцев, но «хватать» могли, кроме них, и украинские или русские банды, состоявшие из беглых пленных, либо наши родимые польские грабители. Утром оказалось, что никто не «хватает», хотя могло статься, что и «хватали» бы.