Александр Мильштейн - Контора Кука

«Ладно, я пошёл. Чтоб только ты не нудил… Э-хе-хех… И с ужасом понял, что бездною жуткой летит он в бездонной трубе…»

«А всё лучше, чем твой холодильник в морге, Глебушка… Давай-давай, пошевеливайся там…»

Паша слышал эти диалоги не слишком часто, и он бы не стал просить Ширина, чтобы тот сходил в бар, где он полгода назад их оставил… если бы они не стали мерещиться уже визуально посреди бела дня, где они рисовались быстро, но чётко, в отличие от их появлений в снах, которые он помнил смутно, или — голосами — в межеумочном мороке, который, случалось, наползал на Пашу и на рабочем месте…

Ну да, примерно через месяц после того, первого интервью Паша устроился-таки «чёрным программистом», но только не в ту фирму, куда его сватал Ширин посредством своей соседки…

По случайной «наводке» Паша позвонил в другую контору, назначили встречу, был похожий на предыдущий «форштеллунгзгешпрех», и так же Паше сказали, что дадут ответ в течение недели, всё было так, да не так: ответ на этот раз был положительным.

«Yes!» — сказал Паша, повесив трубку, и сделал соответствующий жест, а потом ещё и подпрыгнул в воздухе…

Так вот: два призрака показались на поверхности примерно через месяц. Паша плавал после трудового дня в бассейне с металлическими стенами и дном — что, возможно, и вызвало видение, так он сам себе сказал (ну, чем-то похоже было на кухню, где он оставил пацанов, только выросшую и наполовину уже затопленную…). Но в тот момент, когда он вынырнул из воды у одного из бортиков и решил немного отдохнуть, снял водные очки — и в этот момент увидел, как из жерла трубы (напоминавшей непропорциональную размерам кухни вытяжку, нависавшую там над газовой плитой) выпал большой и явно взрослый человек, что сразу привлекло Пашино внимание: он думал, что там катаются только дети…

Паша был в этом бассейне впервые и не заметил ещё, что там это делают и взрослые, и наоборот, слишком маленьких детей туда не пускают: горка была огромной, её блестящие чёрные зигзаги находились за пределами здания, а потом уже на выходе кишка возвращалась, проходя сквозь стену, в зал и выплёвывала очередного человечка в маленький бассейн, или скорее ванночку; Паша чуть позже всё это рассмотрел внимательнее и даже сам проехал сквозь.

Он видел, мчась по чёрной спирали, что там на отдельных участках сверху как бы рассыпаны звёздочки… и больше ничего, то есть никаких препятствий в виде человеческих тел он там не встретил, — после чего выпал в мелкую ёмкость, встал, фыркая, и сказал: «Померещилось».

Забавно было, что в начале чёрной трубы — или «дыры» (аттракцион называл себя на табличке «чёрной дырой») — было предупреждение: «Если у вас бывают головокружения или неустойчивые состояния психики…»

Паша подумал, что вот что-что, а крыша у него — ого-го-го.

Но тут же вспомнил нечто, что не столько поколебало его уверенность, сколько вызвало череду флешбэков (потянувшуюся, кстати сказать, далеко за пределы этого дня): он явственно вспомнил Котова — известного человека в их городке, это был своего рода «центр циклона»… Во всяком случае, центр всевозможных сходок, бесконечных растаманских посиделок…

Котов был похож на индейца, переодевшегося цыганом, а иногда — наоборот…

При этом Котов был тем, кого называли «человеком бывалым», ну то есть он бывал и в местах отдалённых, причём никто так и не узнал, за что, почему, так же как никто так и не вспомнил, как и когда Котов залетел в их городок и так там и остался, без паспорта, без постоянного места жительства, хотя бездомным Котов не был ни одного дня: всегда находилось «женское сердце с жилплощадью», как однажды он выразился, и он на год, на полгода, а иногда всего на месяц — менял адрес, и сразу же туда пролегала новая «народная тропа», без всяких там звонков и эсэмэсок, да у него и мобильного никогда не было, не только паспорта… Котов только и успевал наливать да забивать… и не успевал закусывать, а отказать не мог, он считал, что всем «путникам» у него должно быть место, дверь его всегда была открыта, да к этому он и баб своих моментально приучал… Так что когда он и в самом деле умер так называемой своей смертью, все почувствовали, что эта смерть только так называется — «своя»…

Но ещё до этого: когда однажды Паша зашёл к Котову на очередную его квартиру, точнее, его очередной хозяйки-любовницы, и Котов со смущённым видом и с порога объявил что у него, у Котова, давеча ехала крыша.

«Что угодно может у меня отказать, — сказал Котов, — так я думал всегда, то есть ноги, лёгкие, ливер… Но крыша, крыша-то у меня — железная! И тут вдруг вот такое…»