Борис Мещеряков - Там, где нас есть

Отстояв положенный наряд по охране рубежей Отечества, Славка записался у усатого старшины в отпуск от службы на будущую неделю и попросил разрешения позвонить. Девушка в службе справок быстро нашла телефон психолога с допуском к консультациям военных, доктора Смирнова Анатолия Сергеича, и перевела звонок в приемную. Славка назвал секретарю свое место службы, звание, имя и фамилию, и секретарь предложил ему понедельник с 8.30. Славка покосился на старшину, тот кивнул, и Славка выразил телефону свое согласие на консультацию в понедельник поутру.

Дорогу в уездный центр десятник Самойлов продремал и очнулся уже посреди города.

Визит к психологу оказался вовсе не страшен. Психолог, молодой и цивильный, ненамного старше самого Славки, внимательно выслушал Славкин рассказ о происшествии на таежной дороге и последовавшие за ним странности в представлениях солдата об окружающей действительности, услал Славку прогуляться по уездному центру и предложил заглянуть поближе к вечеру.

— Ну-с, господин младший десятник, сейчас у меня прием, поговорим с вами после, сейчас лишь могу заверить, что ничего страшного вашей психике не угрожает, можете быть спокойны.

Ничего себе, можете быть спокойны, когда в голове такое смешение всего происходит. Впрочем, впереди было полно времени, и Славка решил развлекаться как следует, раз уж он в отпуске от службы до конца дня. Для начала он купил за полтинник здоровенный вафельный стакан смородинового мороженого и удобно расположился с ним на скамейке в скверике. Мимо проходили по своим делам разные люди, проносились стайками смешливые школьницы, молодые мамаши степенно катили мимо него коляски с орущими или спящими младенцами, и эти картины обычной и понятной жизни настроили его на благодушный и философский лад. Славка кусал ледяное мороженое, смотрел на бегущие в небесах облака и размышлял о разном.

Постепенно прибредя мыслями в родные Чуйки, Славка припоминал мать, сестер, бабку Серафиму, с которой имел массу разногласий во взглядах на государственное устройство. Славка усмехнулся при этой мысли. Какие там могли быть особенные взгляды у деревенского пацана шестнадцати лет, который азартно спорил о судьбе монархии и сословном укладе со всяко повидавшей женщиной. Бабка говорила что-то о царе Горохе, не вспомнить точно, что. Неважно.

Славка вспомнил деревенскую школу, учителя русского языка и отечественной истории Марка Захаровича, ведшего не менее жаркие споры о национальной и колониальной политике с преподавателем мировой истории и обществоведения отцом Дионисием. Марк Захарович, сухой и крючконосый, наскакивал на полного и благодушного батюшку, доказывая явную возможность экспансии на восток, за Урал, вместо совершившейся в свое время заморской, при наличии несколько иной, чем сложившаяся, точки зрения на развитие государства. Отец Дионисий полагал подобные построения ни на чем не основанными домыслами «некоторых некомпетентных мечтателей». Говорил:

— Помилуйте, столетиями сложившийся уклад должен был бы измениться в одночасье. С чего б такое могло произойти?

— Да всего лишь вместо государя под неизменным давлением бояр и дворянства, — не оставался в долгу словесник, — случился б самостоятельный правитель с мощной фантазией и неограниченной властью!

— И неограниченной властью? — хохотал батюшка. — Вы б еще рабство придумали, мало вам до сих пор существующей кастовой системы? Рабский труд пригодился б любому тирану в осуществлении его завиральных идей. Древний Рим на Ладоге! Да, к примеру, на Ладоге! — восклицал священник-реалист, а Марк Захарович только сильней кипятился:

— У вас, батюшка, полностью отсутствует способность к ситуационному моделированию, как вы защищались по обществоведению, ума не приложу!

Обоим эти споры приносили, как помнилось Славке, бездну удовольствия. А к чему Славка вспомнил Марка Захаровича и отца Дионисия?

А как раз к сильному, независимому правителю с неограниченной властью, вроде восточного тирана, коий присутствовал в Славкиных представлениях об истории Отечества и которого не было в солидных статьях. Петр Великий. Вот оно что… «головой когда в откос врезался, у меня там и сверкнула маркзахарычевская байка, случайно слышанная в школе».

Теперь-то все совсем прояснилось, и он стал ожидать завершения консультации у психолога с каким-то даже подъемом.

Так-так. Славка больше тяготел к технике и готовил себя к инженерной карьере, историей не особенно интересовался. Имея практический крестьянский ум, он понятиями альтернативы существующему ходу событий не задавался. Даже никаких книжек по этой смутной теме не читал, вообще не очень любил фантастику. Не интересовался он несуществующим. Закон Божий перестал посещать еще в седьмом классе, чем вызвал неудовольствие матери и бурное бабкино одобрение. Читал больше о природе, детективы и, само собой, всякую литературу о машинах. Здесь он был прямо эксперт.