Жан Эшноз - Чероки

По ночам ему снилось множество всяких нелепостей: шакалы, козьи мехи, набитые песком, гейзеры и бульдозеры; однажды ночью ему привиделся бульдозер, которым был он сам, он и действовал как настоящий бульдозер. Потом он просыпался, устанавливал контрабас, играл, готовил какую-нибудь еду попроще. А закусив, снова играл — весь день, до самой ночи, с коротким перерывом на ужин. Иногда он ложился, чтобы немного отдохнуть, и, запрокинув голову, неловко тянул пиво из бутылки; жидкость проливалась, образуя пузырчатые лужицы в ямках ключиц и пупка, и все это могло бы длиться до бесконечности, ибо Жоржа уже ничто не пугало — ни скука, ни даже одиночество. Но вот тут-то и появились визитеры.

Первым приехал Кроконьян. Чтобы развлечь Жоржа, он захватил с собой портативный телевизор, которым размахивал на ходу, словно нес легкую коробочку с пирожными. Присев на телевизор и глядя на Жоржа своим взглядом переутомленного слона, он глухо, короткими фразами обрисовал ему сложившуюся ситуацию. Пока Дональд рыскал по городу в поисках Женни Вельтман, он, Кроконьян, проследил за агентами Бенедетти. Эти типы добрались до Бернара Кальвера, малопривычного к допросам, и тот мигом раскололся, сообщив все, что знал о Жорже. Затем Кроконьян сам порасспросил Бернара Кальвера и тут же рванул сюда в мощной серой «БМВ» — самая подходящая машинка для угона, заметил он между строк, указав в окно на здоровенный серый автомобиль. Бок и Риперт наверняка скоро подоспеют в эти края, но теперь, когда дюжий человек уже здесь, он защитит от них Жоржа.

Жорж кивнул и ткнул пальцем в лежавший на боку контрабас. «А, музыка», — бросил Кроконьян. «Да», — ответил Жорж. И пошел в чулан за саксофоном. «Что ты о нем скажешь?» Коренастый человек туманно намекнул на какой-то духовой оркестр в какой-то далекой армии. За два часа они отдраили саксофон порошком, смазали кнопки, начистили мундштук и тщательно настроили оба инструмента. Великану удалось извлечь из саксофона несколько обрывистых звуков, затем он припомнил гаммы, а затем исполнители посвятили весь день разучиванию композиции «What’s new» [45] «Что нового?» (англ.) — популярная композиция, исполняемая известным валлийским певцом и музыкантом Томом Джоном, получившим от Елизаветы II звание Рыцаря Британской империи. , стоя лицом к лицу возле окна. Кроконьян, заслонив глаза рукой, недовольно буркнул что-то по поводу жаркого солнца и, за неимением шляпы, накрыл голову зеленым носовым платком, завязав его узелками по всем четырем углам. Вечером они решили посмотреть фильм по телевизору, но очень скоро утратили интерес к сюжету, вырубили звук, снова взялись за инструменты и начали озвучивать мутное изображение примитивной мелодией, состоявшей из струнного пиццикато и сиплых выдохов саксофона. Потом, где-то на третьей части фильма, за окнами заурчал мотор, они тут же смолкли, и мотор снаружи тоже утих.

Кроконьян ринулся к двери, размахивая своим саксом, как алебардой. В дверь постучали, потом открыли ее, не дожидаясь ответа изнутри, и вошел Бернар Кальвер с дорожной сумкой в руке. Жорж начал было представлять коренастого человека хозяину дома. «Виделись уже», — проворчал Кроконьян. Бернар Кальвер старался не встречаться с ним глазами. Они поужинали яичницей, распределили между собой комнаты. «С Вероникой у нас последнее время не очень-то складывалось», — признался Бернар Кальвер на следующее утро. Вот он и решил сменить обстановку. Он надеется, что не помешал им?

— О, вовсе нет, — сказал Жорж, — но предупреждаю вас: скоро здесь может стать жарко.

— Что, неужели этот тип?..

Тем временем Кроконьян спускался в деревню, чтобы купить все необходимое для торта.

— Нет, другие типы, — ответил Жорж. — Те, что допрашивали вас, ну вы помните?

— Ах те, — воскликнул Бернар. — Простите меня, я не должен был им говорить.

— Да ничего, все равно, найдутся и другие. В общем, посмотрим.

Великан привез вишневую настойку местного розлива и целую кучу засахаренных фруктов. Какое-то время он хлопотал в кухне, затем они снова взялись играть. Бернар Кальвер присоединился к оркестру, барабаня двумя обструганными ветками по пустому чемодану, накрытому газетой, — в общем, образовалось почти классическое трио. Вечером они выпили за Кроконьяна, которому стукнуло сорок три года.

На следующее утро все отправились наверх, собирать хворост. Когда они проходили по лугам, из-под их ног фонтанами брызгали во все стороны кузнечики, ярко-зеленые и ярко-красные, и крупные бледно-зеленые сверчки. Кроконьян изловил кузнечика; насекомое рвалось из его пальцев, как маленькая живая пружинка; великан оторвал ему ножку, попробовал на вкус, скривился и отпустил свою колченогую жертву на волю. Ближе к вечеру они спустились в деревню и сделали закупки у бакалейщицы, которая сварила им на печке кофе с сильным преобладанием воды. Помешивая ложечками в чашках, они наблюдали сквозь узкую витрину за хилым трафиком на шоссе: загорелые светлоглазые мужчины на красных тракторах; фургончики «403» и «404» с помятыми дверцами, из которых торчали стебли соломы, и номерами, намалеванными от руки и прицепленными проволочкой к лобовому стеклу; пятичасовой красно-синий автобус, доставлявший крестьянских детишек из ближайшего коллежа и крестьянских жен с прочной новой одеждой, купленной в городе на смену старой; торговец электробытовыми товарами, объезжающий клиентов для постпродажного сервиса; иногда длинный итальянский трейлер, а в конце недели — юркие двухместные автомобильчики или огромные семейные рыдваны с приморскими номерами.