Павел Тетерин - Новый альбом

Он почти доел свой скромный ужин, когда в коридоре послышались чьи-то шаги. Через минуту в столовую вошёл Колька.

Колька жил через две комнаты от Степы. Ему недавно стукнуло тридцать — Степа до сих пор помнит шумную вечерину, которую они закатили по случаю его юбилея. Тридцать — это значит, что рост его остановился. Он был намного ниже, чем дядя Виталик, но значительно выше ещё растущего Степы. Помимо того, что он был гигом, он имел ещё одну особенность. Он был огненно, прямо как — то мультяшно — рыжим. Ярко оранжевые волосы торчали во все стороны, словно клоунский парик, и такими же были его борода и усы, брови, волосы на руках и даже ресницы. Со всем этим Колька иной раз напоминал большого льва из зоопарка. Но характер у него был совсем не вяжущийся с образом опасного хищника — с детства привыкший к насмешкам сверстников, он никогда не унывал, на все у него находилась шуточка или присказка, а с лица не сходила жизнерадостная улыбка. Колька работал в автомастерской — у него был старый школьный приятель, для которого Колькин гигантизм не стал препятствием для дружбы, и теперь они неплохо зарабатывали, вместе ковыряясь в машинах в собственной автомастерской неподалёку.

Но сегодня Степин сосед был мрачен и задумчив. Он вошёл в столовую, рассеяно поздоровался со Степой, с грохотом поставил в углу кухни какой-то мешок, после чего сел на лавку и забарабанил пальцами по исцарапанной ножами поверхности стола.

— Как дела, Стёпк? — спросил он, немного помолчав. Он с самого начал их знакомства необычно называл его, будто бы спотыкаясь на последней букве и специально не договаривая «А». Звучало это довольно забавно, и Степе нравилось такое обращение.

— Нормально — пожал плечами Стёпа. — Ты как?

— А я что-то заебался — просто сказал Колька и посмотрел на него уставшими красными глазами. — Уехать я хочу отсюда.

— Куда уехать? — недоверчиво посмотрел на него Степа, немного опешив.

Колька неопределённо махнул рукой куда-то в сторону.

— За город. Устал я тут. Постоянно в тесноте, на тебя все давят, прохода не дают. На каждый твой шаг — сотня препон. Сил моих нет — и он угрюмо сжал огромные кулаки

— А там что, лучше? — с сомнением спросил Степа. — Там, куда ты собрался?

— Там? — задумался Колька. — Понимаешь, там только гиги живут. Я уж не знаю, насколько это правда, но к востоку есть места, целые посёлки, где живут такие, как мы. Сами добывают себе пропитание, одежду, что-то производят даже… Но главное, там места много, не приходится унижаться постоянно и спину гнуть, как тут.

— А что случилось-то? — спросил Степа, как-то совсем не ожидавший услышать от своего всегда такого жизнерадостного приятеля такие слова.

Тот махнул рукой.

— Да… долгая история. Не хочу рассказывать. На вот лучше, посмотри — и он положил перед Стёпой на стол сложенный вдвое лист бумаги. — Прочитай.

Степа развернул листок и просмотрел его глазами. Это была ксерокопия статьи в каком-то журнале. В ней рассказывалось про особую деревню, полностью построенную людьми с синдромом нарушения роста. Текст повествовал о быте и жизни в этом посёлке, прилагались даже какие-то фотографии, но качество ксерокопии не позволяло рассмотреть их подробно. Да и вообще Степе этот листок показался не очень убедительным — мало ли что могут в газете написать?

— Ну, как тебе? — поинтересовался Колька.

Степа пожал плечами.

— Не знаю — неуверенно сказал он. — Вроде привлекательно выглядит, но я бы, наверное, побоялся так вот всё бросить и поехать туда. Далеко это, кстати?

— Довольно далеко — сказал Колька задумчиво. Он встал и начал прохаживаться по кухне взад — вперёд. — Добираться туда несколько дней придётся, около недели может быть. На самолёте-то я не полечу — он криво, безрадостно усмехнулся.

— Так что случилось-то? — второй раз спросил Степа, не понимая, чем можно объяснить такую перемену в его приятеле.

Колька остановился и внимательно посмотрел на него.

— Не дадут нам тут жить спокойно, Стёпк. Тесно здесь — причём во всех смыслах. Ты молодой ещё, этого не замечаешь. А я устал. Устал жутко, полностью, так, что руки опускаются — он замолчал, потом махнул рукой. — Ладно, не буду тебя своей ерундой грузить. Мало ли, может у тебя все иначе сложится, чем у нас всех. Пойду собираться.

Колька, низко наклонив голову, вышел из кухни, а Степа, будто оглушенный его последними словами, остался сидеть за столом, слушая, как затихают в коридоре шаги — тяжелые, медленные. Казалось, что звук шагов каким-то образом вобрал в себя всё мрачное настроение человека, которому они принадлежали.