Павел Тетерин - Новый альбом

Через несколько минут, обогнув густо поросший зарослями овраг, он увидел здание «общежития». Хоть Степа и был студентом, жил он, конечно, не в обычной студенческой общаге, где обитало большинство его однокурсников.

Он жил в здании старого заброшенного завода, одиноко стоящего в грязной промышленной зоне на окраине города. Одной стороной завод выходил на железную дорогу, а рядом было депо, и по ночам Степу нередко будил грохот отцепляющихся от локомотива товарных вагонов.

Теперь завод был переделан в общежитие для гигов — окна были криво заколочены, чем попало, комнаты расчищены и обустроены, насколько это могли себе позволить их нынешние владельцы. Сейчас тут проживало около двадцати человек. Район, конечно, был довольно мрачным — но таким, как они, было практически нечего опасаться. Ворам поживиться тут было совершенно нечем, приличная публика и вовсе обходила подобные места стороной, а местная шпана сюда соваться боялась — всё-таки здешние обитатели были слишком уж другой весовой категории. Периодически, правда, им били стекла и писали обидные слова баллончиками на стенах, но обитатели этого здания давно уже перестали обращать внимание на такие мелочи.

Степа поравнялся с корпусом и ступил на идущую вокруг завода дорожку. Под ногами начал приятно похрустывать гравий — они сами отсыпали его в один из субботников около месяца назад. Вообще они каждую неделю старались хоть как-то улучшить прилегающую к унылому серому зданию территорию, используя для этого подручные средства, и постепенно их работа приносила плоды — завод все более походил на нормальное человеческое жильё.

Степа подошёл к огромной железной двери, раньше служившей воротами для поездов, налёг на неё плечом и вошёл внутрь.

За дверью оказался длинный, широкий и тускло освещённый коридор. Стены его были собраны из разного цвета и размера листов фанеры, уходящих далеко вверх — под самые потолочные балки, крытые кровельным железом. По обеим сторонам коридора двумя рядами шли большие двери, такие же разношёрстные, как и всё вокруг.

Степа шагнул внутрь коридора, вдохнув носом запах общежития — смесь старых запахов металла и смазки, оставшихся от поездов, с ароматами готовящейся на кухне еды и влажных древесных панелей, и зашагал в сторону своего жилища.

Он уже подходил ко входу в свою комнату, когда большая соседняя дверь вдруг тихонько открылась и из-за неё осторожно выглянул дядя Виталик. Сначала в приоткрывшемся дверном проёме показалась только его огромная голова, затем, убедившись, что пришли свои, он сделал пару шагов и вышел из комнаты целиком.

Он был очень большой, чуть ли не в два раза больше Степы. Первый раз, когда Степа увидел своего соседа, он по- настоящему испугался. До этого он никогда не встречал таких больших гигов, поэтому весь его облик — огромные руки и ноги, рост — все это произвело на него неизгладимое впечатление. Но больше всего, конечно, его напугало лицо, и в особенности, огромные глаза и зубы. Когда он увидел их вблизи, что-то внутри непроизвольно сжалось от страха, хоть он и понимал, насколько это глупо. Потом, конечно, испуг прошёл — тем более, что дядя Виталик оказался приятным и очень добрым человеком. Он почти всё время сидел дома и выращивал у себя в комнате разные растения, а по вечерам писал стихи и песни — как-то раз он прочитал Степе парочку, и тот поразился — оказалось, душа у его соседа даже больше, чем вмещавшее её в себя тело. У него была даже специально изготовленная каким-то другом гитара, на которой сосед очень любил поиграть длинными свободными вечерами, которых у него было так много. Совсем недавно она была для Степы поистине исполинским инструментом, но в последнее время он с грустью замечал, что она становится всё меньше и меньше. Гитара, понятное дело, оставалась такой, какой и была — просто Стёпа рос, и когда-то этот инструмент должен был стать ему как раз впору.

Но первые впечатления от встречи Степа запомнил хорошо — и теперь ему иногда проще было понять людей, иной раз в ужасе шарахающихся от него на улицах.

— Гулял, брат? — улыбнувшись, вместо приветствия сказал дядя Виталик. Он старался говорить негромко — все они старались говорить тихо, но бетонные стены завода неизбежно усиливали звук. — Тебе тут письма пришли — и он, наклонившись, протянул своей огромной ладонью два маленьких квадратика бумаги.

— Спасибо, дядь Виталь — с чувством сказал Стёпа, задрав голову вверх. — Как ваше здоровье?