Билл Брайсон - Путешествия по Европе

На обратном пути я остановился на середине моста, чтобы еще раз полюбоваться панорамой островов и проливов. И вдруг на мою голову, откуда ни возьмись, упала одна капля дождя, потом другая, третья…

Я задрал голову и увидел тяжелую тучу, надвигавшуюся с запада. За несколько секунд небо сделалось черным, и внезапно полил дождь. Люди, которые только что прогуливались рука об руку на весеннем солнышке, бросились в укрытия, держа над головами газеты. А я остался там, где стоял, слишком ошеломленный переменчивостью шведской погоды, чтобы двинуться с места. Я глядел на воду, по которой хлестали струи дождя, поминутно вытирая нос салфетками из Макдональдса и думая мимоходом, что если бы можно было продавать сопли, то я бы разбогател. Но главное, что в эти минуты мне пришло в голову важное решение: я еду в Рим!

Изначально я собирался добраться до Рима более логичным путем, двигаясь через Германию, Австрию и Швейцарию, потом зацепить угол Франции и прибыть в Италию запылившимся, усталым и отчаянно нуждающимся в постирушках. Но, проторчав почти месяц под вечно протекающими небесами Северной Европы, мне невыносимо захотелось тепла. Вот так все просто. Хотелось пройти по улице в рубашке с короткими рукавами, посидеть с капуччино за столиком под открытым небом, почувствовать на лице солнце. Поэтому я с легким чувством вины покинул запланированный маршрут и перепрыгнул одним прыжком полторы тысячи миль Европы. Путешествовать и жить гораздо интереснее, если следуешь внезапно возникающим импульсам.

Я еще не был в Риме, но всегда рвался туда, особенно с тех пор, как подростком увидел «Сладкую жизнь». Я люблю итальянские картины, особенно тех режиссеров, которые не допускают, чтобы отсутствие актерского мастерства мешало карьере. В таких фильмах главные роли всегда исполняют Джанкарло Джаннини и восхитительная Орнелла Мути. Их названия заранее сообщают, что смотреть, в общем-то, нечего — «Ночь, полная дождя», «То лето в Неаполе», «Когда приходит весна» — так что можно не отвлекаться на сюжет, а сконцентрироваться на двух вещах: разглядывать декорации и ждать, когда Орнелла Мути скинет одежду. В итальянском кино всегда много хороших съемок места действия — обычно Орнелла и Джанкарло едут на фоне Колизея, площади Навона и других достопримечательностей Рима, а по пути либо трахаются, либо ведут задушевную беседу о том, что дальше так продолжаться не может — обычно потому, что один из них живет с Марчелло Мастрояни.

Рим восхитил меня ровно настолько, насколько я ожидал. В нем было все, чего не было в Стокгольме — он был теплым, солнечным, расслабляющим, полным хорошей еды и дешевой выпивки. В первый же вечер я отправился ужинать с американским иммигрантом, который жил в Риме уже двадцать лет и все время жаловался, каким он стал дорогим, но после Стокгольма мне все казалось до смешного дешевым. В конце концов я спросил его:

— Как ты можешь сидеть на открытом воздухе теплым вечером, поедать отличную пищу и при этом на что-то жаловаться?

— Конечно, конечно, но всегда нужно стремиться к лучшему, — сказал он, как будто это что-то объясняло.

После ужина он повел меня по городу, показывая, как все испортилось: бары на улице Венеции полны немецкими и американскими туристами, слишком глупыми и ленивыми, чтобы понять, что их нещадно обирают; на месте Ругантино, ночного клуба возле Испанской лестницы, ставшего знаменитым благодаря «Сладкой жизни», теперь Макдональдс; многие рестораны и отели изуродованы хозяевами, у которых нет вкуса, зато в избытке жадности.

Я слушал его, но не слышал. Мне все казалось замечательным, даже монументально неторопливые официанты и тот таксист, который обманул меня на 30 000 лир — такую цену он содрал с меня, чтобы довезти от Римского вокзала до отеля, забыв сообщить, что он находится всего в двух кварталах и до него можно дойти пешком за минуту. Он сделал это с такой простотой и очарованием, что я еще и дал ему на чай.

Мой отель находился в бедном квартале, в районе, где можно пописать на фасад любого дома, и это будет воспринято нормально, но зато он был центральным, откуда легко попасть в другие части города. Этим я и пользовался каждый день — вставал на рассвете и гулял, наблюдая за тем, как просыпается город — продавцы, насвистывая, подметали тротуары возле своих магазинов, натягивали навесы, распахивали ставни.

Я прошел через сады виллы Боргезе, вверх и вниз по Испанской лестнице, восхитился Колизеем и Форумом, поднялся к высотам Джаниколо, откуда открывался потрясающий вид на город и где молодые пары зависали в страстных объятиях на узких уступах. Итальянцы научились заниматься сексом не раздеваясь, и с большим воодушевлением пользовались этим достижением, невзирая на риск. Я со страхом наблюдал, как некоторые из них опасно ерзали прямо у обрывов, но слава Богу, никто не упал.