Александр Шелудяков - ЮГАНА

– Все так, Агаша, делай художественные изделия из глины, обжигай, раскрашивай свою керамику, продавай на здоровье где угодно и запрашивай цену, какую считаешь нужной. Но вот только необходимо тебе в свои изделия внести русскую скромность… Даже, можно сказать, женскую застенчивость.

– Гриша, так я в трубу вылечу, спрос на товар моментом упадет, ежели на кувшине у голого мужика меж ног будет пустое место…

– Кто тебе, Агаша, художественную форму кувшина изготовил? – спросил Григорий, пропустив мимо ушей Агашино возражение.

– Как кто? Большой художник, у него и диплом есть. Сам Андрей Шаманов отлил из бронзы штамп-форму. Откручу я на гончарном круге кувшин из сырой глины, потом на штампе, из той же глины – шарах! Есть мужик-богатырь и рядом с ним бабеночка что тебе Ева-королева. Пришлепаю это художество к кувшину – порядочек! Пятнадцать рублей за кувшин – только дай, на базаре у пристани керамика моя нарасхват.

Разговор про Агашину «фирму» по производству гончарных кувшинов следователь завел ради заделья, чтоб потом незаметно перейти к более важному делу, ради которого пришел. И вот случай подвернулся.

– Да, Агаша, а что за женщина эта Афросинья?

– Ух ты, нешто не знаешь? Так ведь это она после войны фронтовика Парфена под тюрьму подвела, будто бы тот изнахалил ее. Войну прошел мужик, живым вернулся. А вот эта свинья… Курдюком вертела та Афросинья на всю деревню. Сгубила такого мужика…

– Она принесла мне, Агаша, вот это колечко и это, – вынимая из кармана два кольца, говорил Григорий. – Они по форме одинаковые, не отличишь одно от другого. Сказала, что купила у тебя как золотое, за двадцать пять рублей. А потом будто бы увидела в магазине точно такое же кольцо и купила за рубль с полтиной – напоказ следователю. Рассказала Афросинья и про то, как она пришла к тебе, а ты ее пинком под зад с крыльца спустила, отказалась назад кольцо взять и деньги вернуть.

– Верно, Гриша, проводила я Афросинью за дверь.

Но с крыльца не кидала ее, а только ведром помоев обкатила с ног до головы. Верно и про то говоришь, что золотое кольцо я ей продала…

– Не спорю, Агаша, кольцо действительно золотое ты продала ей, – сказал Григорий и тут же быстро спросил: – Кто тебе отливал недавно кольцо?

– Ах ты кобыла старая, ах ты Афросинья-доносчица, ну я тебе! Вот уж Федя-то присушит тебя к гробовой доске на кладбище.

– Так, значит, Федор Романович, парусный цыган, отливал тебе кольцо?

– Бог с тобой, Гришенька, ягодка ты моя, ничего мне Федя не отливал, не впутывай доброго человека.

– Агаша, кольцо я посылал в Томск на экспертизу. И понимаешь, тот процент золота, который присутствует в кольце, оценивается в семьдесят пять рублей, по нынешним ценам на драгоценные металлы. Так что ты продешевила…

– Хо-хо, вот учудила старая карга. Гриша, а про это знает Афросинья?

– Получился смех и грех, Афросинья закатила мне скандал. Говорит: «Раз ты расследователь, то и должен правду отыскать, спекулянтку наказать. А деньги мне хоть сейчас свои отдавай и забирай кольцо. В Москву буду жаловаться!»

– Ах шельма, вот навязалась на меня, вырвикурья душа…

– Я отдал ей деньги. А потом и говорю: так и так, экспертиза дала такое заключение. Ну и зашарахалась тут Афросинья: «Верни мне колечко! Жулики вы все тут, заодно с Агашей мошенничаете».

– Ай молодец, Гришуля, ну и рыцарь же ты мой удалой! Так этой старой потаскухе и надо…

– Услуга за услугу, Агаша: кто отливал золотое колечко, а?

– Ой, Гриша, да нашла я его на берегу. По воду ходила: волна ширь-ширь по песочку, буль-буль. Смотрю, когда наклонилась ведро на крючок коромысла надеть, блестит что-то. Глазоньки протерла – цап! Золотое колечко!

Понимал Григорий, что в этот раз ничего не выпытать ему у Агаши. А предпринимать что-то надо; необходимо как можно скорее отыскать золотых дел мастера.

Солнечным утром Григорий Михайлович Князев, дядя Иткара, подошел к кузнице, что стоит на окраине Кайтёса, на возвышенном мысе реки, открыл двери, вынул из нагрудного кармана древние яйцевидные часы на золотой цепочке. Кружевные стрелки показывали семь часов утра. Восьмидесятилетний мужчина, знаток стародавних русских обычаев и обрядов, направился к Храму Перуна, что был среди древних кедров, чуть поодаль от кузницы. И ударил в это утро кайтёсовский Троян-колокол всполох. Ударил не тревогой, а радостью.

Плечи двух треног держали перекинутую толстую лиственничную матку, к ней подвешены три больших колокола: один – медный, второй – бронзовый, третий кован из болотного юганского железа. Все эти вещуны именуются Троян-колокол. Когда-то, около четырех веков назад, на этом месте был языческий храм Перуна, но в засушливое лето дикий огонь пожара превратил храм в пепел. Вот с тех самых пор и висят сиротливо колокола на лиственничной матке средь кедрового леса, на Перыне.