Александр Шелудяков - ЮГАНА

– Хо, Югана тоже всегда хочет быть молодой!.. – сказала эвенкийка, лукаво посмотрев на Перуна Владимировича.

Первым расхохотался Андрей, потом Власта Олеговна заулыбалась, прикрыв глаза ладошкой. А у Перуна Владимировича лишь заискрились глаза хитринкой.

– Ну-ну, Олеговна, читай дальше. Очень даже любопытно, какой обо мне «слых» идет на базаре, – попросил Заболотников.

– «…Мне шестьдесят годов, перед Христовым воскресением минуло, – продолжала читать Власта Олеговна, – муж у меня, Гурий Фурманович, с войны пришел сильно поранитый, вскоре помер».

Биографию Агаша описала с подробностями: не утаила, чем и когда болела, напомнила, что у нее было двое детей, но померли в малолетстве. И теперь осталась одна-одинешенька. И просит пригласить ее в Кайтёс, так как желает помолодеть, потом выйти замуж и хоть несколько годочков пожить в радости. А то обидно: ее поколение жило в годы неурожайные да военные и вся тяжелая работа лежала на женских плечах. А теперь вот, когда жизнь пришла краше дворянской, старость тяжелой тучей наползает.

– Хо, Агаша молодой делаться хочет! – сказала Югана одобрительно и, помолчав, досказала: – Жениха теперь станет искать себе…

– «Ясное дело, – продолжала читать Власта Олеговна, – пенсия всем положена, кто в годах подошел. Перун Владимирович, золотце мое, хоть я пенсионерка, но охота мне капельку пожить и порадоваться. А тут вот она, проклятая старость. Ведь бешеной собакой зубы скалит и пугает меня разными болезнями. Деньжонок я поднакопила на омоложение, разнотравием целебным торговала помаленьку на базаре Медвежьего Мыса…»

– Обязательно, Олеговна, нужно пригласить Агашу, – выслушав длинное письмо, сказал Перун Владимирович. А затем, повернувшись в сторону Андрея, предложил: – Пойдем-ка прогуляемся по берегу реки, посидим у воды под тенью березок.

И Югана тоже поднялась, надумав навестить Валентину, жену Саши Гулова.

Не икалось Андрею Шаманову, не предчувствовала его душа, что в этот самый час в Медвежьем Мысе вспоминают о нем Агаша и следователь Григорий Тарханов.

Григорий постучал в дверь сеней, прислушался: скрипнула дверь избы, кто-то осторожно подошел, отодвинул березовый засов.

– Здравствуй, Мариана!

– А-а, это вы… Мамуся ушла к себе в мастерскую. Там она, – махнув рукой в открытую дверь сеней, сказала девушка.

За баней, в центре огорода, стоял старый теплый хлев, рубленный из бревен. Этот зимний «кошарник» приспособила Агаша под мастерскую.

– Ну-ну, проходи, Гриша, гостенек мой дорогой! Руки у меня в липучей глине… Бери сам скамейку и присаживайся, где любо и приютно покажется. Можешь вон к окну, на стул, присесть…

Григорий Тарханов посматривал на Агашу, которая подошла к порогу и принялась полоскать руки в корыте с водой. Следователя заинтересовал гончарный круг довольно любопытной конструкции. «Смесь древности с современностью», – подумал Григорий. Швейная машина с электроприводом была соединена с редуктором, от которого выходил вал к гончарному кругу.

– Настоящая гончарная машина атомного века, – пошутил Григорий.

– Ха-ха, Гришуля! Эта машинка «печатает» у меня деньги! А ведь я чую, пришел ты ко мне с плохой вестью. Нешто опять Афросинья донос на меня состряпала? Так я ей, старой карге, все кишки повымотаю и пуп надорву! Вот еще язва навязалась, а?

– Она не виновата, Агаша. Просто перепугалась старуха, что ты продала ей вместо золотого кольца копеечную безделушку, купленную в магазине ширпотреба…

– Верно, Гриша, в магазине у нас продают «люминиевые» кольца и бронзовые бывают – по рубль с полтиной за штуку.

– Понимаешь, Агаша, неприятность приключилась… Приехал к нам в Медвежий Мыс важный начальник и учинил в райкоме разнос. Попалась ему на глаза, может, кто специально преподнес твое, керамическое изделие. Вот такое, как на стеллажах просушивается…

– Подумаешь, появился начальник-рычальник… Ты сказываешь это про Злисько? У-у, идол, знаю его, из деревенских он. Живет в городе, у старого женского монастыря. Ишь ты, целомудренник нашелся. Курдюк ожиревший, а не мужик… – разносила Агаша заезжего начальника.

– Да нет, Агаша, он прав. Да и мне давно уже кажется, что твоя «фирма» выпускает продукцию не с тем уклоном…

– Как же, Гриша, золотце мое, указ правительства был про то, что народному художницкому промыслу препоны не чинить, в торговле не преследовать и налогом не обкладывать. У меня ведь и вырезка из газеты с этим указом есть. Пошто пришел с плохим известием, а?