Александр Шелудяков - ЮГАНА

– Потом Шаман был весь день больной. Глаза у Шамана ничего не видели. Югана сама в то же утро пошла на кладбище и все веши, одежду женскую отдала в жертву Тугэту. На крыльях Бога Огня ушла теперь душа Лены в «небесный урман». Югана шибко просила Лену, чтобы она больше не возвращалась на землю и не мешала жить вождю, любить другую женщину.

Был у старой эвенкийки еще в прошлом году сделан Кын-Гарга, молитвенное колесо в виде бубна из бересты. На этом священном бубне были записаны руническими письменами, тамгами, молитвенные слова, обращенные к главному духу урманов и великому богу Тугэту, духу небесного и земного огня. И вот сейчас Югана достала из обрядового лабаза Кын-Гаргу, который был скреплен вместе с другим колесом, похожим на мельничное, с лопастями. Все это было поставлено осью на два кола-развилка, и начал крутиться Кын-Гарга, приводимый в движение быстрым течением ручья. И с этой минуты, по поверью, стали слова, записанные на молитвенном колесе, влетать в уши богов. Почему делается именно так? Ведь человек может произносить слова молитвы своим языком. Да, конечно. Но эвенки считают, что одни боги внимательно слушают, другие от лености могут мимо ушей пропустить просьбы человека. А вот когда со священного бубна несутся ежесекундно, ежечасно, а бывает, неделями, месяцами слова молитвы, то тут волей или неволей боги не только запомнят, но даже вызубрят на память и не забудут исполнить желание человека эвенкийского племени.

Есть у Юганы еще один Кын-Гарга, магнитофон. Но это уже современное «молитвенное колесо», и оно пришлось эвенкийке по душе. Как-то попросила Югана братьев записать на магнитофонной ленте языческие молитвы на эвенкийском языке. В прошлом году, на этом самом месте, в день Иркына, молодые вожди вместе с Юганой включали магнитофон на полную мощность, а сами, между делом, занимались кто чем. Югана с уважением относится к магнитофону и считает, что этот «говорящий эхом» ящик изобретен специально для того, чтобы записывать молитвы и музыку, а потом все проигрывать богам древних урманов, а боги в благодарность человеку будут гнать под меткий выстрел дорогих соболей, белок и других разных зверей.

Перед тем как установить Кын-Гаргу на сошки, Югана нанесла несколько дополнительных рунических букв, тамг, которые были обращены к людям «небесного урмана» и которые говорили о том, чтобы люди далекой «верхней земли» приняли в свою общину душу жены вождя племени Кедра по имени Лена. Так что теперь уже совсем не нужно Андрею Шаманову обращаться к духам и богам, все необходимое сделает за него Кын-Гарга. Ради этого и приехала Югана на место священного источника.

Быстро крутится молитвенное колесо, быстро течет родниковая вода. От Кын-Гарги уносятся невидимые и неслышимые молитвы к языческим богам. Андрей Шаманов лежит на спине на примятом береговом хвоще, смотрит в небо.

Югана подошла и села рядом с Андреем. Теперь ее работа окончена, она сделала все, как того требовал древний обычай. Эвенкийка закурила трубку и затянулась приятным дымом, махорка была перемешана с «Золотым руном».

– Кого вождь Шаман видит в небе? – спросила Югана на эвенкийском языке, что означало: о чем думает Андрей, где его мысли сейчас бродят.

– Югана, – ответил Андрей, – последнее время меня преследует какое-то плохое предчувствие… Думаю, человек смертный.

– Зачем вождь племени упоминает смерть, думает о ней? Шаман маленько болел, теперь это прошло. И надо думать о большой, бессмертной жизни!

– Югана, вот на этом листке бумаги написано тамгами мое завещание. Возьми его на всякий случай.

Эвенкийка прочитала завещание вождя, прикурила трубку от обугленного прутика, перед этим вздув на нем язычок пламени, и потом только спросила:

– Вождь племени Кедра менять свое завещание не будет?

– Нет, Югана. Там все сказано…

– Хорошо, – согласилась эвенкийка, – Югана сделает все так, как просит бумажка языком вождя.

И это означало, что Югана исполнит просьбу и волю вождя после того, как его «земная тропа» оборвется и уйдет в «небесный урман».

Тихо и говорливо журчала родниковая вода, всплескивалась и стремилась на неизведанную свободу.

У дома Иткара стоит оседланный Гнедко. Коня Иткар выбрал сам, по своему нраву, на общинной конюшне, еще в первый день приезда в Кайтёс. В таежном селении конь заменяет мотоцикл, легковую машину и вездеход.

Утро солнечное, и вроде бы пора Иткару быть в пути, но замешкался он. Не собрал Иткар с вечера два небольших вьючных турсука, вещевых мешка. Допоздна делал дневниковые записи: «О вертикальной миграции нефти в районе Нюрольской впадины». Накопившиеся полевые данные уже сейчас могут лечь в основу научной статьи, но Иткар все еще что-то ищет, выжидает.