Евгений Перепечаев: Песнь песней старого рокера

В первое посещение Вены у меня была идея – фикс - найти квартиру Фрейда, адрес я знал, карту взял утром в отеле. Но сначала – обзорная экскурсия: воскресенье, жаркое утро, имперский город вальяжно отдыхает; зелень, запахи кофе, братвурстов, немецкой горчицы и пива, - смерть Falco, похоже, никого не волновала; венцы жили по Принципу удовольствия.

Адрес на карте я нашел еще в отеле и поставил жирный крест: ищем. Брести по улицам, читая названия улиц и приставая с вопросами к жителям города, - гурманское предчувствие удовольствия для голодного: впереди меня ждет оазис с фонтанами и пальмами, к которому я стремился пятнадцать лет советской пустыни.

Вот – Бергштрассе, 19. Надпись у двери: «Психоаналитик, др. Розенфельд». А где же музей? Замечаю объявление в витрине: «Уважаемые туристы! Доктор Зигмунд Фрейд жил на Берггассе , 19 – удачи!». Ну конечно, Бергассе – это же не Берлин!

Опять карта, разворачиваюсь, иду мимо греческого храма Парламента, готического Ратхауса, Венского университета и через пятнадцать минут вижу надпись «Cafe Freud», Боже, неужели они превратили … Нет, вот он – музей – квартира отца сексуальности. Останавливаюсь передохнуть в прохладе подворотни, поднимаюсь на второй этаж, покупаю билет, захожу. Задернутые шторы, паркет, людей почти нет, стрелка «Кабинет». Кушетка . Значит, это все правда, Ирвинг Стоун не выдумал; подсознание, психоанализ – реальность, я дошел до истоков.

***

Много лет спустя, в Киеве, я принес одной девушке Шанель Шанс и попросил примерить. Побрызгал на запястье, через минуту она поводила рукой перед лицом, - на лице отразилась сложная гамма чувств.

-Да, хорошо. У меня был этот запах.

Через неделю мы как всегда пили утренний кофе.

-Где же Шанс?

-Нет, я не могу…, у меня тогда заболела голова, было ужасно… он…

-А когда он … был ?

-Два года назад.

-И что случилось?

-Мы расстались, – она судорожно вертела перстень с аквамарином, который иногда почему-то оказывался у нее на безымянном пальце правой руки.

***

Мне не нужно ехать в Вену, чтобы понять причину головной боли, - с венского портрета на книжной полке старик Зигмунд пристально смотрит на меня сквозь очки – у Шанель нет шанса.

Сижу на террасе кафе на Пушкинской, проклиная Гугл с его прогнозом жары, почти мерзну в черной майке Hard Rock Cafе, и адреналин «Black Ice» Брайана Джонсона не греет, - вспоминается Париж Хемингуэя и его же два свитера. Ну, хоть один. Небо хмурится, скоро пойдет дождь и все испортит, как тогда в Париже.

***

Это было третье утро моего третьего Парижа. Вечером я уезжал поездом в Берлин, мне нужно было освободить номер в «Метрополе» неподалеку от Северного вокзала; портье, взяв ключ, с серьезной миной сказал: «Thank you, sir», и я отправился в сторону Монмартра по бульвару de Magenta. У меня были большие планы, но начинать день в Париже нужно в кафе, и я уселся за столик так, чтобы была видна вывеска La Cigale, вспоминая, кто выступал в этом зале. Никто, кроме Бонни Тайлер не вспоминался, и я стал смотреть на посетителей, попивая кофе, стараясь выглядеть одним из них. Небо было хмурое, начал накрапывать дождь. Неподалеку за столиком сидел мужчина в бледно-голубой рубашке и бежевых брюках, сильно за сорок, и читал газету. Было около девяти. Явно не служащий, никуда не спешит, наверно преподает, может в Сорбонне, хотя далековато – не Левый берег . Он поднял глаза, лицо разгладилось в мягкой улыбке, поднялся – к столику быстро подходила девушка лет двадцати, на блузке и черных волосах блестели капли дождя, она отряхивалась, поправляя волосы, подставляя краешек губ для поцелуя. Он целовал ее, одновременно поймав ее пальцы и легко проводя другой рукой по спине; она выгнула спину, уклоняясь, как кошка, которая не хочет, чтобы ее гладили по мокрой шерсти; быстро села. Кто она ему, я старался не глазеть, но не мог оторваться; они говорили, я не знал французского, поглядывал на небо, - мои планы были под угрозой, чертов дождь, как же они тут живут, это же не Лондон, последний день, что же … Послышался звук отодвигаемого стула – девушка быстро встала, проговорила что-то мне непонятное, и, резко повернувшись, зашагала прочь.