Фигль-Мигль - Кража молитвенного коврика

А милосердие я в конце концов нашел в сберкассе, наблюдая, как самые разные люди помогают старикам рисовать эти чертовы нули на платежках за новый паспорт. Ну зачем новый паспорт людям, которые уже одной ногой в вечности? Вечность, что ли, удивлять?

Нотабене. «Сказал опять: учить ближнего есть испадение души — и желать возвесть его в доброе состояние есть великое разорение души. Почему, всякий раз, как учишь ближнего: сделай это или то, — так помышляй о себе и думай, что ты, взяв лом, разоряешь свой дом, желая устроить дом его».

Только вода и мысль вечно в движении, даже когда спят. Поэтомy и завораживают они сильнее, чем огонь и чувство, которые, заснув, умирают. Во сне — как подо льдом — мысль вздыхает, дышит, плещет рыбками, одним словом, бодрствует: то ли вопреки всему, то ли ни с чем не считаясь. Но бдение — это вынужденное бодрствование, как у ночного сторожа. И сторож говорит: да разве я сторож брату моему?

Я проснулся среди последней ночи. Листья растений замерли на смутном фоне окна, черный немой телевизор слабо мерцал в палевом лунном луче, а черная громада книг прорисовывалась как грозовая туча. Настоящие тучи подбирались к луне на небе, и распухали, и затягивали окоем так, чтобы дождь, который пойдет утром, уже не перестал.

Поговори со мной, пробормотал я. Мне никто не ответил, потому что никого не было в этой пустой комнате. Я понял, что не сумел спастись. Я проснулся среди ночи и понял: всё идет по плану.

Недавно я читал довольно занятную эссеистику Д. Фаулза, через страницу машинально спотыкаясь на грациозной фразе «каждый писатель (будь то он или она)». Закончилось тем, что я стал редактировать в уме и всё остальное: каждый кобель (будь то белый или черный), каждый поворот (будь то левый или правый), каждый осел (будь то человек или человечица). Политкорректность, чего вы хотите. Как только лицемерию дали статус морали, оно улетело куда-то за пределы рассудка.

А какая хорошая была вещь! Усердно практикуемое изящными, благовоспитанными людьми, лицемерие скрывает ненависть — политкорректность демонстрирует несуществующее уважение. Первое целомудренно, вторая — развязна. Одна держит в узде себя, другая норовит обуздать вселенную. Странное дело: вселенная сопротивляется, временами не то что порвав узду (бывает ведь, правда), но и выходя из границ приличий. Действительно, обезумевшая, обливающаяся кровью вселенная — как-то некрасиво. Как-то даже претит. Политкорректность потом мечется: где мой конь? Да вон, говорят, пробежал. «Бежа твой конь тебя проклинал, тебя проклинал».

У современного человека очень много убеждений, которые делают невозможной одухотворенную созидательную деятельность. Нигилистические они или позитивистские, но прежде всего — мертвящие. «Я» пуп земли, «ты» пуп земли, «они» пуп земли — и даже вон то лицо с крайне ограниченными способностями к адаптации пyпoк своего пространства, — не много ли для одной маленькой планеты? Кого угодно наконец затошнит. Люди потоньше изблевались первыми, но и до остальных скоро допрет. Учитесь блевать. Или плевать. Или во всем этом плавать.

Нотабене. Мой любимый слоган: «Мы ненавидим всех людей одинаково, вне зависимости от пола, возраста, расы и вероисповедания».

«Случилось мне прохаживаться во дворе однажды днем, и случилось прохаживаться с железным прутом в руках, чем я иной раз пытаюсь скрасить однообразие литературной жизни».

Нотабене. Примеры к глаголу «стать» из Ожегова:

Он стал нервным.

Он стал писателем.

Думать сперва устаешь, а потом уже не видишь в этом необходимости. С утра я перебеливал старую рукопись, внимательно убирая оттуда мат. Читатель не любит шевелить мозгами. Но еще больше он не любит, когда ему дают понять, что не в его власти шевелить или не шевелить тем, чего нет.

Открываю газету. В газете какой-то мужик, филолог, публично признается, что не знает, кто такой Исидор Севильский. Включаю радио, которое на кухне. По радио какой-то мужик, филолог, профессор, на весь город объявляет, что Тютчева впервые напечатал Пушкин в «Современнике». Включаю «Эхо Москвы». Там жизнь проходит в мужественной борьбе с орфоэпическим словарем и отчасти — Розенталем. (Выяснилось, кстати, что Иван Петрович прилежно слушает «Эхо Москвы». Я спросил: зачем? Врага нужно знать, ответил Иван Петрович. Ну что тут комментировать. Какие вы сами — такие у вас и враги.)