Питер Бенсон - Две коровы и фургон дури

Я нашел Спайка в большой комнате, он пил пиво и курил косяк. Лицо у него было такое, что я сразу понял: курит он уже не первый день. Глаза слезились, губы потрескались, в воздухе висел вонючий туман.

– Эй, это ты… – пробормотал он, увидев меня.

– Спайк…

– Ага… Что случилось?

– А ты не знаешь? Спайк пожал плечами:

– Не-а. И что ты мне расскажешь?

– Где ты был все это время?

– Тут. Я тут эта… расслаблялся.

– Кто-нибудь приходил?

– Не-а. Ни одной живой души не видал.

– Так ты не знаешь про повешенного в лесу?

– Чего ты несешь? Какого еще повешенного?

– Спайк, болван ты эдакий, я обнаружил в лесу того здоровенного мудилу, который терся около парника. Помнишь его? Только он был мертвый. Его повесили на дереве, на клене…

– То есть как это – повесили?

– Его убили, Спайк! До смерти.

Спайк выронил косяк из рук.

– Чего?

– Убили, Спайк!

– Что за фигня? Ты что, издеваешься?

– Слушай, я был вчера вечером на пастбище, коров проверял. Увидел в лесу огни фонарей, каких-то людей, услышал крики, стоны. Я подождал, пока они свалят, и пошел посмотреть, чего они там делали. Ну и нашел… этого…

Спайк наклонился, поднял недокуренный косяк, подул на кончик и глубоко затянулся.

– Вот бля!

– Точно! – согласился я. – Он растил для кого-то парник дури, а ты ее спер, и из-за этого его пришили. Теперь понимаешь, что ты наделал?

Он опять затянулся, подержал дым во рту и медленно выпустил в потолок.

– Правда, что ли? Правда, что ли, убили из-за пары кустов дури?

– Пары кустов? Да нет, их побольше, чем пара. К тому же тут что-то еще, кроме этих кустов. Вот так мне кажется.

– Правда?

– Да, Спайк.

– Эл, хватит меня говном поливать!

– А ты сам в него вляпался! Сам пошел, сам все решил своей дурацкой головой, и получилось как всегда.

– Во, точно…

– Точно? Это все, что ты можешь сказать?

– Нет…

– Говорил я тебе, разве нет? Я предупреждал… Спайк! Спайк!!!

– А? Ты чё, чувак…

– Ну и когда теперь придет твой белый пароход?

– Я эта… не знаю…

– Что, облажался твой линкор, а?

– Эй, ты эта… о чем базаришь-то?

– Ты сам прекрасно знаешь о чем.

Спайк широко зевнул и закрыл глаза.

– Спайк, тебе теперь не спрятаться! Придется смотреть правде в глаза!

Он мотнул головой.

– Наконец-то тебе придется самому расхлебывать эту кашу, чувак!

Спайк тихонько захрапел.

– Спайк?

Молчание.

– Эй?

Его голова свесилась набок.

Я молча смотрел на него. Он ведь был моим лучшим другом, старинным другом, другом детства. Мы С ним вместе столько пережили! И хорошее и плохое, и большое и маленькое, и белое и пушистое, и колючее и скользкое, и чугунное и топкое, и то, что давным-давно похоронили, утопили в болоте. Мы вместе лазали по деревьям, ловили рыбу, переплывали озера, гонялись за девчонками, учились пить пиво и кое-что покрепче, разбирали старые машины на детали и собирали их заново. Но сейчас я стоял над ним в растерянности и не представлял, что мне делать. Огреть чем-нибудь тяжелым по башке, запереть в сарае, а потом самому собрать дурь и утопить ее в реке? Ни до чего лучшего я не додумался, поэтому отправился на кухню в поисках чего-нибудь тяжелого.

Ну и бардак же там был! Немытые тарелки громоздились в раковине, стол был заставлен недоеденными банками шпрот и бобов в томате, завален вскрытыми пачками кукурузных хлопьев. Пустые банки и бутылки из-под пива валялись на полу, вся кухня провоняла прокисшим молоком. Стену украшал порванный плакат какого-то тропического курорта. Я открыл дверцу кухонного шкафа, из него вывалилась швабра и заехала мне по лбу. Я раздраженно пихнул ее обратно, захлопнул шкаф и пошел во двор. Немного поискав, я нашел-таки лопату. Я забросил ее за плечо и пошел обратно в дом. Лопата была тяжелая, облепленная засохшей землей. Спайк храпел в кресле, недокуренный косяк выпал из его пальцев и дымился в пепельнице. Я со злостью раздавил окурок. Оглядел голову Спайка, потом лопату. Такая может причинить большие неприятности. Что будет, предугадать невозможно. Может, я просто разбужу его. Может, все обойдется синяками и головной болью. Или переломом черепа. Либо я вообще убью его? Так много возможностей, и так мало времени, и столько возможных ошибок, которые я либо совершу, либо нет.

Через три часа я лежал на кровати в своем трейлере. Ночь стояла душная, жаркая, – казалось, что я лежу в луже вонючего пота. Необходимо было принять душ, но сил не осталось даже подняться. Я попробовал почитать книгу, но не мог сосредоточить внимание на странице. Вместо того чтобы смирно стоять рядком, буквы дрыгались перед моими глазами, не давая понять смысл. Вздохнув, я включил радио и стал слушать какую-то женщину, которая рассказывала, как она провела отпуск в Италии. Хорошее место эта Италия, вот бы и мне туда съездить! Я бы тоже с радостью рассматривал старинные здания, пил холодное пиво и слушал о том, как жили древние римляне. Хорошо бы провести хоть недельку в компании веселых итальянцев! Вот люди! Радуются жизни, едят простую пищу и не усложняют себе жизнь… Хорошо сидеть в открытом кафе, потягивая белое вино, да смотреть, как мир вертится вокруг тебя. Мирная веселая толпа народа. Скутеры, девушки с голыми загорелыми ногами. Оливки. Томатный соус. И никакой опасности, подстерегающей тебя за углом или за гребнем ближайшего холма.