Эрика Леонард Джеймс - На пятьдесят оттенков светлее

У меня не было подсказки, что в действительности, или приблизительно было воспринято, как беспокойство обо мне. Со мной было два охранника. Я полагала что вдвоем, Кейт и я, мы — в безопасности. Факт в том, что в баре мы были в большей безопасности, чем в квартире. Если бы я была ПОЛНОСТЬЮ ИНФОРМИРОВАНА о ситуации, я бы составила другой план действий.

Я понимаю твое беспокойство о материалах, которые были в компьютере Джека — ну, или так полагает Кейт. Знаешь ли ты, как раздражает, что мой лучший друг больше знает о том, что происходит с тобой, нежели я.

Я твоя ЖЕНА. Итак, ты собираешься рассказать мне? Или ты и дальше будешь считать меня ребенком, уверенный в том, что я так и буду себя вести?

Ты не один, у кого чертовски испорчена жизнь. О'кей?

Ана

Я отправила. Это палка в твою курительную трубку и дыми ею, Грей. Я глубоко вздохнула. Во мне проснулся настоящий гнев. Сначала я чувствовала сожаление и вину за то, что вела себя плохо. Но, недолго.

От:Кристиан Грей

Тема:Дело вот в чем

Дата:26 августа 2011, 13:59

Кому:Анастейша Грей

Как всегда, миссис Грей, вы прямолинейны и вызывающе в письме.

Возможно, мы сможем обсудить это, когда ты вернешься домой в НАШУ квартиру.

Ты должна следить за своим языком. Я все еще чертовски зол.

«Следить за языком»! Я хмурюсь на свой компьютер, понимая, что это не даст мне ничего. Я не отвечаю, а беру рукопись, недавно полученную от многообещающего нового автора, и начинаю читать.

Моя встреча с детективом Кларк прошла без приключений. Он меньше ворчал, чем вчера вечером, может быть, потому что ему удалось немного поспать. Или, может быть, он просто предпочитает работать в течение дня.

— Спасибо вам за ваше заявление, миссис Грей.

— Пожалуйста, детектив. Хайд в полицейском участке еще?

— Да, мэм. Он уехал из госпиталя рано утром. С теми обвинения, что ему предъявлены, он будет у нас еще долгое время. — Он улыбается, и морщинки собираются в уголках его темных глаз.

— Хорошо. Это было тревожное время для моего мужа и меня.

— Я долго говорил с мистером Греем, этим утром. Он очень помог. Интересный мужчина, ваш муж.

«Вы понятия не имеете насколько».

— Да, я тоже так думаю. — Я выдаю ему вежливую улыбку, и он знает, что он свободен.

— Если вы вспомните что-нибудь, — позвоните мне. Вот моя визитка. — Он достает визитку из своего бумажника и вручает ее мне.

— Спасибо, детектив. Я так и сделаю.

— Доброго дня, миссис Грей.

— Доброго дня.

После того, как он ушел, я заинтересовалась в чем был обвинен Хайд? Не сомневаюсь, что Кристиан не скажет мне. Я сморщила губы.

Мы поехали в тишине в «Эскала». Сейчас вел Сойер, Прескотт — находилась рядом с ним, и мое сердце билось все тяжелее и тяжелее, пока мы возвращались. Я знаю Кристиана и мне предстоит чертовская борьба, и я не знаю, хватит ли мне энергии.

Пока мы поднимаемся в лифте из гаража с Прескоттом позади меня — я пытаюсь собраться с мыслями. Что я собираюсь сказать? Я считаю, что сказала все в моем письме. Возможно он даст мне некоторые ответы. Я надеюсь на это… я не могу успокоить свои нервы. Мое сердце колотится, рот сух, а пальцы потные. Я не хочу борьбы. Но иногда он настолько трудный и я должна настоять на своем.

Двери лифта скользят, открываясь и показывая фойе, и оно опять аккуратно и опрятно. Стол находится в вертикальном положении, и новая ваза находится на месте с великолепным букетом бледно-розовых и белых пионов. Я быстро проверяю картины, в то время, как мы проходим мимо — Мадонна выглядит неповрежденной. Сломанная дверь холла установлена и снова в рабочем состоянии, и Прескотт любезно открывает ее для меня. Сегодня она такая тихая. Я думаю, что предпочитаю ее такой.

Я бросаю свой портфель в холле и направляюсь в комнату. Я останавливаюсь. О, черт!

— Добрый вечер, миссис Грей, — мягко говорит Кристиан. Он стоит у фортепьяно, одетый в обтягивающую черную футболку и джинсы… те джинсы — те, что он носит в игровой. О боже. Они из застиранного светло-синего денима, аккуратные, порванные в коленях и жаркие. Он приближается ко мне, с босыми ногами, с расстегнутой верхней пуговицей, не сводя с меня горящих глаз.

— Хорошо, что ты дома. Я ждал тебя.

— Когда, сейчас? — прошептала я. Мой рот остается сухим, мое сердце колотится в груди. Почему он так одет? Что он имеет в виду? Он все еще в плохом настроении?