Эрика Леонард Джеймс - Пятьдесят оттенков серого

«Какого хрена ты тут делаешь?»

«Нет, не можешь!»

«Что ты с ней сотворил на этот раз?»

«С тех пор, как вы встретились, она все время плачет!»

«Не смей туда входить!»

Кристиан врывается в мою комнату, бесцеремонно включает верхний свет, и я невольно жмурюсь.

— Господи, Ана! — бормочет Кристиан, выключает свет и бросается ко мне.

— Что ты здесь делаешь? — выдавливаю я между всхлипами.

Вот дерьмо, не могу унять слезы. Кристиан включает ночник, и я снова щурюсь. Входит Кейт и останавливается в дверях.

— Хочешь, я вышвырну этого засранца? — спрашивает она, источая термоядерную враждебность.

Кристиан поднимает брови, он явно удивлен лестным эпитетом и открытой неприязнью Кейт. Я качаю головой, и она возмущенно закатывает глаза. Ох… я бы не стала этого делать перед мистером Г.

— Позови, если я понадоблюсь, — уже спокойнее говорит Кейт и добавляет со злостью: — Смотри у меня, Грей!

Он кивает, Кейт поворачивается и неплотно закрывает дверь.

Кристиан смотрит на меня с мрачным выражением на побледневшем лице. Из внутреннего кармана пиджака в мелкую полоску он достает носовой платок и дает мне. Я вспоминаю, что один его платок у меня уже есть.

— Что случилось? — тихо спрашивает Кристиан.

— Зачем ты приехал? — осведомляюсь я, не ответив на его вопрос.

Слезы чудесным образом высохли, но мое тело сотрясают всхлипы.

— Забота о тебе входит в мои обязанности. Ты сказала, что хочешь, чтобы я остался, и вот я здесь. И в каком виде я тебя нахожу? — Он растерянно щурится. — Уверен, что это моя вина, только не понимаю, в чем именно. Ты плачешь потому, что я тебя ударил?

Собираюсь с силами и сажусь лицом к Кристиану. Ягодицы все еще саднят, и я морщусь.

— Ты приняла адвил?

Я качаю головой. Кристиан сердито прищуривается и выходит из комнаты. Слышу, как он разговаривает с Кейт, но не могу разобрать слов. Через минуту он возвращается с таблетками и чашкой воды.

— Выпей, — мягко приказывает он и садится рядом со мной.

Делаю то, что велено.

— Поговори со мной, — шепчет Кристиан. — Ты сказала, что все в порядке. Я бы никогда тебя не оставил, если бы знал, в каком ты состоянии.

Я разглядываю свои руки. Что я еще не сказала? Я хочу большего. Хочу, чтобы он остался не потому, что я разрыдалась, а потому, что сам этого хочет. И я не хочу, чтобы он меня бил. Разве это чрезмерное желание?

— Значит, когда ты сказала, что все хорошо, ты меня обманула?

Я краснею.

— Я на самом деле так думала.

— Анастейша, ты не должна говорить то, что, по твоему мнению, я хочу услышать. Это не слишком честно, — укоряет Кристиан. — Как я могу доверять твоим словам?

Поднимаю взгляд, и вижу, что Кристиан хмурится. Он ерошит волосы обеими руками.

— Что ты чувствовала, когда я тебя шлепал и после?

— Мне не понравилось. Я бы предпочла, чтобы ты больше этого не делал.

— Тебе и не должно было понравиться.

— Почему тебе это нравится? — Смотрю на него в упор.

Кристиан удивлен.

— Ты и вправду хочешь знать?

— Поверь, просто умираю от любопытства! — говорю я, не в силах сдержать сарказм.

Кристиан снова прищуривает глаза.

— Осторожнее! — предупреждает он.

Я бледнею.

— Ты опять будешь меня бить? — спрашиваю с вызовом.

— Нет, не сегодня.

Уф… мы с подсознанием облегченно вздыхаем.

— Ну, говори, — настаиваю я.

— Мне нравится ощущение власти, которое я в этот момент испытываю. Я хочу, чтобы ты вела себя определенным образом, в противном случае я буду тебя наказывать, и ты научишься выполнять мои требования. Мне нравится тебя наказывать. Я хотел тебя отшлепать с той самой минуты, как ты спросила, не гей ли я.

Я вспыхиваю. Боже, да после того вопроса я сама себя хотела отшлепать! Значит, во всем виновата Кэтрин Кавана, и если бы она поехала на интервью и задала этот вопрос, то сейчас бы сидела здесь с саднящей задницей. Эта мысль мне не нравится. Странно, да?

— Значит, я не нравлюсь тебе такой, какая есть.

Он озадаченно смотрит на меня.

— Я думаю, ты восхитительна.

— Тогда почему ты хочешь меня изменить?

— Я не хочу. Мне нужно, чтобы ты была вежливой, следовала установленным правилам и не перечила мне. Все просто, — говорит он.

— Но ты хочешь меня наказывать?

— Да.

— Я этого не понимаю.

Он вздыхает и снова ерошит волосы.

— Я так устроен, Анастейша. Мне нужно тебя контролировать. Мне нужно, чтобы ты вела себя подобающе, а если ты не слушаешься, мне нравится смотреть, как твоя прекрасная алебастровая кожа розовеет и горит под моими руками. Я завожусь.