Иэн Бэнкс - Песнь камня

Раздается вопль — в бальной зале из-под пыльной простыни является рояль. Солдат вытаскивает стул, садится, хрустит пальцами и — музыка стихает, затем выключается, — заводит какую-то усердную, разболтанную сентиментальную песенку. Я стискиваю зубы и беру с полного подноса еще пару бутылок. Обнаружена гитара; какая-то женщина вызывается играть. Из стены выдран барабан полковой расцветки, и молодого Роланса заставляют стучать по избитой коже. Оркестр из солдата, слуги и беженки играет, как и ожидалось, нестройно, громко и дико.

Появляется лейтенант; она ведет тебя. Я замираю, не долив бокала, смотрю. Ты надела атласное бальное платье цвета морской волны, руки затянуты в длинные топазовые перчатки, волосы собраны наверх, на горле поблескивает бриллиант. Лейтенант тоже переоделась — теперь она в смокинге, брюках и галстуке-бабочке. Цилиндра и трости, видимо, не нашла. Мой костюм; великоват, но это ее, похоже, не смущает. Музыка медлит: пианист встает посмотреть, как ты входишь. Солдаты лейтенанта гикают, вопят и хлопают. Она кланяется — лишь слегка подчеркнуто, — отвечает на их насмешки, берет бокал вина, второй вручает тебе, а затем приглашает нас всех продолжать.

Гитаристка отправляется танцевать; оркестр устраивает продолжительный перерыв, и вновь включаются записи. Винные бутылки курсируют из подвалов на подносы, затем в руки, и содержимое их хлюпает в бокалах и глотках. В зале теплеет, музыка становится громче, горы еды уменьшаются, одни солдаты ведут своих женщин танцевать, другие — вверх по лестнице, а третьи развлекаются, будто застенчивые дети, исчезая и появляясь, держа в руках какую-нибудь новую игрушку из недр замка. Вопящие солдаты с грохотом съезжают вниз по лестнице на подносах; старинный бурый деревянный глобус с картой древнего мира снят с подставки — его пинают, и он катается по зале; со стены содраны две пики, на концы насажены диванные подушки, и двое размахивают ими, оседлав сервировочные столики, которые их товарищи катают туда-сюда по Длинному Залу: дерутся, хохочут, падают, вдребезги бьют вазы, урны, рвут ковры и сдирают со стен портреты.

В центре зала лейтенант танцует с тобой. Музыка замирает, лейтенант отводит тебя к стене наполнить бокалы, и я подхожу вас обслужить. Откуда-то сверху доносится чудовищный грохот, затем смех. Над головой что-то катится и громыхает — слышно, даже когда возобновляется музыка.

— Ваши люди превратились в вандалов, — обращаюсь я к лейтенанту, наполняя ей бокал и пытаясь перекричать весь этот шум, — Это наш дом; они его рушат. —Я бросаю взгляд на тебя, но ты, широко распахнув глаза, равнодушно наблюдаешь за скачущими, хлопающими, катающимися по полу танцорами. Один солдат глотает что-то пахнущее парафином и плюет, выдувая огонь. У стены возле окна, наполовину скрытые шторой, совокупляются двое. Снова грохот наверху, — Вы приказали им хорошо обращаться с замком, — напоминаю я. — Они вас не слушаются.

Лейтенант смотрит вокруг, серые глаза мигают.

— Издержки войны, Авель, — лениво ворчит она. Пристально смотрит на тебя, затем улыбается мне. — Приходится время от времени спускать их с поводка, Авель. Люди, с которыми вы сегодня ездили, вероятно, думали, что умрут. Но они живы, они победили, получили приз и даже в кои-то веки не лишились друзей. Они пьяны оттого, что выжили. А чем, по-вашему, им следует заняться? Выпить чашку чая и пораньше лечь в постель с хорошей книжкой? Взгляните на них, — Она машет бокалом в сторону толпы. Говорит она невнятно, — У нас есть вино, женщины и песня, Авель. Завтра они могут погибнуть. А сегодня убивали. Они убили кучу людей, таких же, как они; они сами могли быть этими людьми. Они пьют и в память о них тоже — если б вдумались; или чтобы забыть о них; что-то в этом духе, — добавляет она, хмурясь и вздыхая.

Солдат, что пытался выдувать огонь, поджигает себе волосы; он вопит и носится кругами; кто-то пытается накинуть на него белую шубу, но промахивается. Другой солдат хватает горящего и тушит, опустошив винную бутылку ему на голову. Снаружи кричат: что-то с грохотом приближается, катится по круглой каменной лестнице и на полпути со звоном разбивается.

— Я ужасно сожалею, что они устроили тут некоторый кавардак, — говорит лейтенант, переводя взгляд с меня на тебя. Пожимает плечами. — Мальчишки есть мальчишки.

— Так вы ничего не сделаете? Не остановите их? — спрашиваю я. Солдат взбирается сбоку на огромный гобелен против окон. Снаружи, в вестибюле, еще один пытается встать на плечи товарищу и сцапать с люстры нижнюю хрустальную подвеску.