Маргарет Мадзантини - Утреннее море

Руки, машущие над водой. Легкие, разрывающиеся неслышно. Тела, уходящие ко дну: они переворачиваются, как обезьяна, лиана в руках которой вдруг порвалась. Дети песка, наполненные морем, превращающиеся в корм для рыб.

Прибрежный ресторан пуст.

Единственный посетитель — бригадир карабинеров, который заказал макароны с мясом по-сицилийски. Он читает газету, сидя под зеленым навесом.

Хозяин ресторана ушел на пляж. На нем футболка с его именем и белый фартук. Он стоит, уперев руки в бока, и смотрит на море.

Вито идет по пляжу.

Рядом с черным полиэтиленовым пакетом валяется мертвая медуза.

В этом году в море настоящий заслон из медуз.

Но туристов нет по другой причине.

Вито идет по пляжу.

Он видел баржи, набитые людьми, вонючие, словно банки из-под рыбы. Ребята из Северной Африки — те, кто побывал на войне или в лагерях для беженцев, и просто непрошеные гости. Он видел затуманенные глаза выживших детей, которых ведут на берег, жертвы переохлаждения. Видел серебристые спасательные одеяла. Видел страх перед морем и страх перед землей.

Он видел, как сильны и упрямы эти несчастные. Я хочу работать, хочу работать. Я хочу поехать во Францию, в Северную Европу, и там работать.

Он видел решимость и чистоту. Красивые глаза, белые зубы. Он видел опустившихся, грязных людей.

И парней, прижавшихся спиной к стене, у которых военные развязывают шнурки и расстегивают ремни.

Он видел драку за гуманитарную помощь, тряпки, подобранные, чтобы одеть детей, обозленных сборщиков денег для бедных, потому что Иисус все время взывает к ним.

Он видел, как настает предел терпения, видел, как людей охватывает страх перед эпидемиями, как они возмущаются, блокируют молы и пристани. А ночью бросаются в море, чтобы вытащить несчастных, которые даже не умеют плавать.

При этом они не знают, кого достают из воды, — возможно, отпетого преступника, который украдет у тебя мобильный, будет ездить пьяным по встречной полосе, изнасилует молоденькую девушку или медсестру, что возвращается с ночной смены.

Вито наслушался таких речей, путаных и грубых. Бедняки, озлобленные против других бедняков.

Спасти своего убийцу — может, это и есть любовь к ближнему. Но здесь никто не святой. Миру нужны не мученики, а справедливое распределение богатств.

Анджелина стоит у окна и ждет сына, который не возвращается. Что ж, пускай. Однажды он не вернется совсем. Это жизнь.

Возможно, она была не лучшей матерью. Она была ящерицей с отрубленным хвостом. Вито стал для нее новым хвостом.

Но чего ждать?

Телевизор выключен — старый, плохо работающий телевизор, страдающий от ветра и дождя. Надо купить новый. И новую антенну. Но такова жизнь в доме у моря.

Анджелина ждет, что война закончится. И что тысячеликого актера схватят и будут судить.

Она видела натовские бомбардировки, слышала всегдашнее: Мы не наносим ударов по гражданским целям. Бомбы меж тем летели даже на завод, где делались кислородные баллоны для больниц.

Она видела обманку, Зеленую площадь, полную восставших: все ненастоящее, будто на съемочной площадке.

Она видела бойцов в повязках, детей с автоматами — и протянула руку к телевизору, словно хотела остановить их.

Разрушенный город — их город: продырявленные стены, воронки от взрывов. Пальмы, белые от камня и известки. Стреляют совсем рядом , — сказала Санта.

Мы — триполийцы, мы — ни там, ни здесь, мы — посреди моря, вроде этих ребят, которым не причалить к берегу.

Они видели восставших — обычных людей. Девушек без покрывала, говорящих по радио, молодых студентов в пляжных шлепанцах и с автоматом.

Они видели старое сенуситское знамя.

Они видели стоящих на коленях детей-убийц, нанятых правительством за гроши, — убитых пулей в затылок, как животные саванны.

Они видели тележурналистку под покрывалом и с пистолетом в руке.

Они видели саперов в коротких штанах, работающих голыми руками, потных, как крестьяне.

Что потом станет со всем этим оружием?

Оно пригодится на другой войне. Нервно-паралитический и горчичный газ. Арсеналы вождя, деревянные ящики с автоматами, минами, ракетами, с удивительной надписью: «Для Министерства сельского хозяйства».

Поля, усеянные минами. Таков будет урожай.

Каждой ночью — новая баржа. Человеческие испражнения. Люди, бежавшие от голода, от войны.

Дивный августовский день. Цветущие каперсы. Три штормовых дня, и вот теперь — просвет. Пляж усеян деревяшками — обломками судов, которым не повезло. Музей войны на галечном берегу. Вито роется среди этого дерева и кое-что подбирает. Он бродит взад-вперед по пляжу, вытаскивает изогнутые доски, куски ковров.