Маргарет Мадзантини - Утреннее море

Что там, за стеной?

Фарид сворачивается клубком, прижавшись к матери. Он больше не жалуется, организм его обезвожен. По ногам и рукам бегут мурашки, раньше Фарид смеялся от этого, но теперь мурашки забрались внутрь. Может, это и значит — оказаться в лапах истории?

Джамиля чувствует, как ее сын становится невесомым. Сперва она говорила ему: Спи , теперь старается сделать так, чтобы он не заснул. Она рассказывает ему про мальчика, который вырастет и станет большим. Это выдумка, как и все такие рассказы.

Вода закончилась уже давно.

Губы мальчика высохли и потрескались, как доски баржи. Джамиля смотрит на его рот — темную, безводную щель, — склоняется к сыну и вливает ему в рот немного своей слюны. Море превратилось в шахту, сомкнувшуюся у них над головой, в обитель дьявола. Поверхность его глубин солона. Джамилю охватили страх и отчаяние. Отныне она ждет лишь, когда свершится их судьба. Последний из ликов истории. Джамиля вглядывается в этот лик: ввалившиеся щеки среди соленых брызг, там, где нет уже никакого горизонта. Только море. Спасительное море, ставшее мокрым огненным кольцом. Черным сердцем.

Она приберегла деньги для поездки: динары Омара, евро и доллары дедушки Мусы, рваные, пропитанные п о том. Вместе с остальными она отдала сбережения за плавание на барже, которой никто не управляет. Только пластиковый глазок бутылки и канистры с соляркой, почти пустые. Никто не знает моря, лишь немногие смогут удержаться на его поверхности. Они — дети пустыни.

Парень из Сомали бредит. У него кожная болезнь: кровавые гнойники, которые он постоянно расчесывает. Его бьет лихорадка, он извивается, будто одержим злым духом. Он совсем раздет, и дико видеть голого парня, пытающегося перебраться через других пассажиров. Те устали от больного и с удовольствием вышвырнули бы его с баржи. Слышны громкие разговоры о том, что все сомалийцы — пираты.

Сомалиец сплевывает за борт и вопит, что в его болезни виноваты море, белая дрянь в водах близ Могадишо, баки с отходами в трюмах затонувших судов из богатых стран. Он размахивает руками так, будто в них мачете. Раньше он делал древесный уголь: рубил деревья, складывал их в яму, засыпал ее песком. Парень смеется, говорит, что все погибнет, что для животных не останется ни деревьев, ни пастбищ. Виноват уголь. Никто не думает о будущем, все заботятся лишь о том, как прожить сейчас. Пусть даже ценой уничтожения родной земли. Бедняки не могут думать о будущем. Парень смеется, говорит, что они страшно торопятся продать свой древесный уголь, суют его в мешки еще тлеющим, и оттого на кораблях иногда случаются пожары. Он воет, скребет свое тело, катается по палубе, как раскаленный уголь. Затем поднимает ракетницу и выпускает последнюю ракету. Та улетает — на этот раз в небо, невероятно высоко, по идеальной дуге из цветных искр.

Все наблюдают за фейерверком. Все благодарят за это божественное знамение. Все пробуждаются от предсмертной дремы. Раздаются одобрительные возгласы в адрес парня. Теперь их заметят. Придет корабль с военными в белоснежной форме и спасет их. Им протянут руки в перчатках, дадут всяких вкусных вещей и чудодейственный крем против герпеса.

Они продолжают смотреть на море сквозь мрак, точно кальмары, собравшиеся вокруг источника света.

Фарид теряет в весе. Он кажется сделанным из бамбука, из полых деревянных трубок. Ноги — как две палки с грязными ступнями на концах. Джамиля сняла с него сандалии и велит шевелить пальцами на ногах. Это было одно из его последних движений: он старался шевелить ступнями, чтобы из пальцев не ушла жизнь. Теперь его дыхание пахнет углем, оно превратилось в хрип, рвущийся откуда-то изнутри. Кажется, будто оно исходит от кого-то куда более крупного и старого. Может быть, за время путешествия мальчик подрос.

Джамиля ласкает его лоб, сухие и жесткие от морской соли волосы, прижимает сына к себе. Веки Фарида полуприкрыты. Джамиля смотрит на две подвижные белые полоски глаз, ищущих ее. Теперь мальчик лежит спокойно — как в те мгновения, когда словно засыпает и, дернувшись в последний раз за день, закрывает глаза.

Он всегда был спокойным ребенком. Маленьким мужчиной.

Джамиля вспоминает, как он попросил у нее разрешения сделать пипи в саду — было слишком поздно, чтобы идти в туалет. Раздвинув ноги, он вытащил свою штучку. Джамиля велела ему немного отойти, но Фарид боялся темноты и не хотел выходить из круга света, идущего от лампы.