Кристофер Бакли - Господь — мой брокер

— Если перелить все это вниз, в главный чан, — спросил он, — как долго мы сможем поддерживать бесперебойную работу поточной линии?

— Минут сорок пять.

Аббат задумался.

— Возможно, этого времени хватит. А долго им не надоест смотреть, как бутылки сходят с конвейера?

— Будем уповать на то, что БАТО и «Шестьдесят минут» страдают неустойчивостью внимания. И что они не потребуют дегустации.

— Да пусть себе дегустируют! Это решит наши проблемы.

— Каким образом?

— Все отравятся — и дело с концом.

Аббат слез с приставной лестницы. Открыв вентиль, мы перелили вино в нижний чан.

— Все-таки и до этого наконец дошло, — сказал он. — Разливаем по бутылкам собственное вино.

— В суровые времена требуются суровые меры.

— Я все еще пытаюсь вытрясти деньги из этого немецкого скупердяя. Отец Ганс по-прежнему твердит, что они над этим работают. Теперь понятно, почему на канонизацию уходит двести лет. Я сказал им, что приезжает Майк Уоллес, но, похоже, в Ватикане этому не придают особого значения. Наверно, Майк давненько не брал «интервью из засады» у Папы Римского.

— А что, если уговорить наших сицилийских друзей оказать на них давление? — предложил я. — Бьюсь об заклад, про мафию-то Святой Престол слышал.

— А ведь это мысль! — сказал Аббат, вытирая руки. — Позвоню-ка я мистеру Корелли.

Во время обеда в трапезной царила мрачная атмосфера. Даже брат Боб не решался шутить насчет Кисангани. Только Аббат казался веселым — а может, он просто пытался не дать нам упасть духом. Когда опустела последняя тарелка, он встал и подошел к аналою.

— Братья, — сказал он, — я еще не прекратил попыток договориться о завтрашней доставке вина. Однако перспективы у нас, можно сказать, туманные. Кана нуждается в чуде. В подлинном чуде. Подобном тем чудесам, о которых мы читаем в Библии. И на сей раз, братья, мы попробуем сотворить его старомодным способом — будем молиться о том, чтобы оно свершилось.

— Какая муха его укусила? — прошептал брат Боб.

Аббат объявил, что ночью мы отслужим всенощную у подножия горы Кана.

— Всенощную при свечах, — уточнил он, — только пламя будет более ярким и согревающим.

Следуя его указаниям, мы вынесли содержимое нашей библиотеки по самосовершенствованию во внутренний двор, где свалили все в большую кучу. Аббат обрызгал ее из кропила [41]горючей жидкостью для зажигалок. Брат Джером открыл ящик «Фижака» — Маравилья не смог увезти с собой все вино — и налил каждому по бокалу. Потом Аббат зажег спичку и бросил ее на кучу. Когда загудело пламя, он поднял свой бокал.

— Братья, монахи Каны, я предлагаю выпить за наш Костер Нелепостей!

Тост был встречен возгласами одобрения. Все выпили. Брат Джин подошел к Аббату, достал свой экземпляр «Пробуди титана в душе» и бросил его в огонь:

— Это разбудит его — раз и навсегда.

Брат Тео бросил в костер «Семь привычек». Бывшие оппоненты в богословском споре обнялись.

С бокалами в руках мы стояли вокруг согревающего костра и пели нашу вечерню. В воздухе была разлита некая странная умиротворенность. Возможно, мы были преисполнены того душевного покоя, который ощущали древние мученики накануне казни. Но с другой стороны, не исключено, что дело было в «Фижаке».

Гости приехали незадолго до полудня на следующий день, который в Кане уже стали называть «великой черной пятницей». Аббат был просто воплощением радушия:

— «Шестьдесят минут», разрешите мне представить Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия. БАТО, разрешите мне представить «Шестьдесят минут». А теперь, дамы и господа, прошу за мной.

Когда мы шли в винодельню, Майк Уоллес втянул носом воздух:

— У вас что, был пожар?

Аббат подмигнул ему:

— Нет, всего лишь сожгли заживо пару еретиков. Мы тут весьма старомодны.

«Шестьдесят минут» тотчас включили свою камеру. Аббат тотчас включился в свою обычную телеигру.

— Приятно заниматься богоугодными делами в такой погожий денек, — сказал он, помахав рукой выходящим из автобуса паломникам. — Да благословит вас Бог! Да благословит вас Бог!

Когда мы подошли к подножию горы Кана, он громко приветствовал другую группу — совершавшую восхождение.

— Молодцы! — воскликнул он. — Взбирайтесь на каждую гору!

Он затянул песню из «Звуков музыки». Когда он запел слова о том, что надо идти вслед за каждой радугой, Майк Уоллес не выдержал.

— Насколько мне известно, вам предъявил иск паломник, который был тяжело ранен на вашей горе, — сказал он.