Питер Ватердринкер - Кольцо Либмана

На девятисотый день нашего ворчливого брака Эва заявила: «Даже не сомневайся, Мира у нас будет. Я попросила одного из коллег по школе навести справки. Для стабильной семьи усыновление в наши дни не проблема».

— Для стабильной семьи?

Эва проигнорировала мою иронию и затараторила: «Я договорилась о встрече на будущей неделе с…» — и она назвала одну солидную организацию в Амстердаме.

— Но вначале прочитай вот это. А то ты, может быть, подумал, они станут рисковать, передавая человеческую жизнь в неизвестно какие руки?

Эва придвинула мне пачку формуляров, которые я тут же, на диване, начал читать. Мне вдруг пришло сейчас в голову, что в чем-то они были схожи с анкетами «Петербургских сновидений», хотя от Интернета в ту пору нас отделяло расстояние в несколько световых лет. Выбор человеческого тепла. «Вы достаточно зарабатываете?» Да, я зарабатывал достаточно. «Ваше жилище достаточно просторно?» Да, наше жилище было достаточно просторно. «Имеются ли иные объективные причины, препятствующие усыновлению?» Нет, иных объективных причин не было.

— Ты чем сейчас занят? — спросила Эва, входя через некоторое время в комнату. У нее было таинственное счастливое лицо женщины, которая только что узнала, что беременна.

— Заполняю анкету.

— Так значит, решено?

— Разумеется, но вот тут спрашивают… — Я показал листок, на котором похожие на сперматозоиды воздушные шарики, завязанные ниточками, взлетали в безоблачное небо. — Итак, тут спрашивают: «Вы предпочли бы усыновить ребенка местного или иностранного происхождения?» Ну и вопрос! Кошмар, правда?

— Нельзя ли ответить: «Не имеет значения»?

— Такой ответ тут тоже где-то был.

— Вот его и отметь… — Эва сделала посреди комнаты пируэт и мечтательно вздохнула. — Я сошью горы одежек. — Она снова закружилась по комнате. — И твоя мама пусть опять приходит… О, Эдвард, как мы будем счастливы, когда у нас будет Мирочка… Я уверена…

В следующий вторник мы на электричке ехали в Амстердам — город, который я бы любил, если бы до глубины души его не ненавидел. В особняке на Хейренхрахт нас встретила блондинка с разрезом на юбке. Едва открыв нам дверь, она сбежала по гранитным ступенькам крыльца вниз и тут же вспорхнула обратно. Задыхающимся голосом она произнесла:

— Простите, но время от времени мне необходимо двигаться. А то сидя целый день за письменным столом, так устаешь!

Она проводила нас в комнату, где все было из дерева, от обшивки стен и паркета на полу до сверкающих темных резных панелей из твердых тропических пород на потолке. В помещении пахло пеплом и мастикой. Напротив ждала своей очереди одна молчаливая супружеская пара. На мужчине было спортивного покроя пальто на деревянных пуговицах с навесными петлями. Зажав зубами потухшую трубку, он то и дело критически поглядывал на свою жену. Та боязливо отводила в сторону глаза, в которых сквозила бездна отчаяния.

— Госпожа и господин Делалюмьер, будьте добры пройти со мной, — обратился к супругам персонаж мужского пола лет около сорока, появившийся через некоторое время на пороге своего кабинета.

Одновременно он окинул нас слегка высокомерным взглядом. У него была курчавая борода и одет он был, словно маляр, в сиреневый комбинезон.

Через полчаса нас пригласили войти. Мы очутились в комнате, в которой было полно экзотических диковинок. Кокосовые орехи, афганские ковры, русский самовар. На стене в рамке из сусального золота висел портрет покойного политического лидера Китая — Мао. Помещение было залито таким ярким светом, что могло показаться, что мы вышли из мрачного грота на солнце.

— Садитесь, садитесь, пожалуйста, — кивнул на сиденья чиновник, перекладывая стопки бумаг у себя на письменном столе.

Я зажал коленями руки. Эва грозно приподняла одну бровь, и я покорно положил руки на колени.

— Супруги Либман… — он вдруг устремил на меня свои круглые как ядра глаза, от чего по спине у меня побежали мурашки. — Вы ведь Йоханнес Либман, не так ли?

— Это довольно редкая фамилия, — отозвался я. — Второго Либмана в Голландии не так-то просто найти.

Мужчина, нахмурив брови и покачивая головой, смотрел на лежавшие перед ним документы. С непроницаемым лицом он начал скручивать самокрутку. Чиркнул спичкой. Облачный фронт низкого давления поплыл в нашу сторону. Эва закашлялась. Она не выносила табачного дыма. После лагеря у нее была аллергия практически на все.