Жорж Перек - Исчезание

Август Б. Вилхард сказал краткую здравицу в честь всех присутствующих, надеясь на успех разысканий и разрешение изнуряющей задачи, занимающей их умы и держащей их в напряжении уже целый месяц.

Звенели фужеры. Сменялись здравицы. В результате все всерьез набрались.

Землю скрывала тьма. Сердечная нега увлекала Хыльгу и Эймери: вкрадчивый кавалер, целуя даме руку, нашептывал нежную чушь. Минуты бежали, часы шли; четырем друзьям принесли хрустальные кубки для арманьяка. Янтарный нектар пили уже залпами и без здравиц.

Занялась заря. Вдали трижды кукарекнул петух. И тут внесли иранскую икру.

Привалившись к Эймери, Хыльга дремала. Август плакался Вереи-Ярну на нелегкую судьбу фаната гребли: старик всеми силами развивал сей непрактикуемый в Азинкуре вид физкультуры; пытался учредить клуб и даже намеревался выписать тренера, купить скиф, а трем азинкурским парнишкам заказать синие майки с эмблемами, как у клуба в Кембридже, чью честь Август защищал еще в незапамятные времена.

В кельи разбрелись уже с наступлением утра.

Часы выбили двенадцать раз. Издали раздался призывный гул набата. Август Б. Вилхард с усилием раздвинул веки: бедняга извелся без сна и заснул лишь в предрассветный час. Еще с вечера на языке не переставали вертеться дурацкие звуки, Август искал и не улавливал выпавшие термины, — «сглаз ян», «глазь ясна», «я на глас», «галс на я» или «слагая N.»? — чьи вариации смешивались, сбивались в кучу: существительные, прилагательные, наречия, частицы, выражения, изречения. Август все надеялся выбраться из сей сумятицы речи, из путаницы языка, где мысль все время терялась в чехарде бессвязных лексем, утрачивающих и артикуляцию, и транскрипцию, и сигнификацию, в скручивании рвущихся и связывающихся нитей; временами эта рвань сплеталась в зримую извилистую стежку, а изредка даже вытягивалась в четкую, прямую стезю: за узлами и сплетениями вдруг — наитием или интуицией — усматривалась ясная цель, укреплялись вехи знания; в мельтешащем сумбуре вдруг мигал ясный сигнал, правда, высвечивался лишь на миг, дабы затем, через миг, угаснуть.

— What was it? — шептал Август (думал старик всегда in english). — It was. Was it? It was.

На какую-нибудь секунду мелькал вариант угадывания (а вместе с ним, как знать, — перспектива искупления и даже избавления); и все же ни буква, ни термин не вели к разгадке, к высшему решению.

Затем мысль вдруг перепрыгнула к глупейшему упущению: Август забыл в нужный час дать Бен-Амафиину причитающийся ему паек. Сам не зная, как сей незначительный факт был связан с предыдущими мыслями, старик все же начал переживать; лакуна, пусть даже пустячная, угнетала. Не переставая бубнить, Август встал и накинул халат.

Все еще спали. Август приблизился к буфету, взял зерна шафрана, любимую еду карпа, и уже намеревался выйти в парк, как вдруг внимание старика привлекла накануне забытая в углу, на клавесине, черная керамическая шкатулка и белые письмена на ее крышке — (как считал Верси-Ярн) самурайская танка, заказанная Антеем и вырезанная искусным умельцем. Август приблизился. Взял в руки шкатулку. Начал гладить пальцем рубленные штрихи самурайских идеяграмм.

Вдруг испустил дикий, чуть ли не звериный крик:

— А-а-а! Захир! А-а-а! Захир!

Рука вздернулась вверх. Сраженный насмерть Август упал.

Крик разбудил и перепугал всю виллу: заспанные гуляки зашевелились, затряслись, забегали, запрыгали, засуетились, заметались. Эймери прибежал первым, за ним — Хыльга, Верси-Ярн, Сиу.

Август лежал на паласе с вьггканными китайскими рисунками. Ужасная гримаса исказила лик старика. При падении зажатая в руке шкатулка стукнулась и разбилась на две части. Везде были рассыпаны зерна.

— Зерна? — удивился Эймери.

— Эти зерна предназначались для рыбы, для Бен-Амафиина, — сразу же нашлась Хыльга.

— Да, — заверила Сиу. — Август не давал еды Бен-Амафиину уже три дня. May be, эта мысль пришла ему на ум лишь сейчас.

— Август брал зерна для карпа, — рассуждала Хыльга, — и в эту минут был сражен… Чем? Переживание, нервный срыв, травма, инфаркт?

— Если в руке зажата крышка шкатулки, — задумался вслух Верси-Ярн, — не был ли сей удар связан с надписью?

— А крик? — вмешался Эймери. — Я не расслышал, как следует… А вы?

— Я услышала «Sag hier !» или «Sah hier!» — сказала Хыльга.

— А я услышал «They are here! They are here!» — сказал Верси-Ярн.

— Нет, — сказала Сиу. — Август кричал: «Захир! Захир!»

— Захир?! — вскричали все. — What is it?