Жорж Перек - Исчезание

Изнуренный Август Б. Вилхард сел. Все задумались. Пауза затянулась.

— Да, сгинул Антей Глас, — завел Эймери.

— И Хассан Ибн Аббу, — прибавил Верси-Ярн.

— А двадцать лет назад сгинул рассеченный на части Дуглас Хэйг Вилхард, — шепнул Август.

— Хэйг пел партию Статуи в «Жуане», — сказала Хыльга и заплакала. — И зачем была нужна эта дурацкая штукатурка?

— Ну же, не будем раскисать! — призвал Верси-Ярн. — «Невзирая на все испытания, будем вместе, друзья», пел Франсуа-Андре Даникан. Забудем на секунду наших исчезнувших друзей и давайте разберемся в ситуации: как выяснить суть, как разрешить загадку, дабы устранить нависшее над нами заклятие и уберечь наше будущее.

— И куда эти выяснения нас заведут?! — вскричала Хыльга. — Чем дальше мы будем углубляться, тем страшнее будет сгущаться тьма, тем быстрее мы приблизим финальную развязку и все умрем! Ну зачем напрашиваться на гибель? Зачем искушать судьбу, уже сыгравшую с нашими друзьями такую злую шутку?

Все начали стыдить Хыльгу за эти упаднические речи; дискуссия завязла в сумбурных увещеваниях и заверениях.

— Друзья, друзья, — призвал Август, вставая и усмиряя присутствующих.

Вид у старика был серьезный и даже нахмуренный.

— Перестаньте. Давайте забудем нашу печаль, нашу грусть, наши страхи и наши слезы. Мы принимаем идею Артура Бэллывью Верси-Ярна; ведь, как писал Лаури, «мы сумеем спасти лишь упрямцев, не сдающихся и всегда устремленных вперед»…

Взглянув на часы, Август прервал цитату:

— Уже первый час. Мы все устали. Давайте перекусим. Я приглашаю вас на дружеский ужин, сделанный на быструю руку и все же — надеюсь — учитывающий ваш изысканный вкус.

— М-мм, — замычал гурман Верси-Ярн.

— Где там наш пир на быструю руку? — прибавил шутя Эймери.

Тут раскрылись двери, Сиу зашла в living (бесшумная индианка вышла, едва завязалась дискуссия, а присутствующие сей маневр даже не заметили) и заявила: «Ужин ждет в salle d'apparat».

Тирада была встречена бурными ручеплесканиями.

— Сначала я бы сменила на ряд… — не без манерничанья заметила Хыльга.

Все разбрелись в указанные им кельи и через четверть часа вернулись в вечерних нарядах.

Хыльга, желая быть «in», выбрала экстравагантный стиль: переливающуюся вечернюю пижаму а 1а Cucu-Chanel из сатина в складках, штрипках и вставках из сетки и марлевки, украшенную милыми безделицами: лентами, шнурами, кистями и рюшами. На ее запястье сверкал массивный арабский браслет в виде свернувшейся спиралью змеи.

Франт Эймери надел изысканный фрак.

Верси-Ярн, как истинный стиляга, вырядился в серый мышиный сюртук, канареечную манишку, желтый замшевый «кис-кис». Эймери, чуть ревнуя, присвистнул.

— My dress designer is rich, — как бы извиняясь, сказал Верси-Ярн.

Август Б. Вилхард, прививший себе безупречный вкус на dip- и vip-payrax, надел классическую пару: брюки и пиджак. В ней старец выглядел английским переселенцем, рассказывающим матери-императрице детали миссии в Хайдарабаде, усмирившей мятежника Типпу Сахиба.

Ведя светские беседы, все перешли в salle d'apparat, где — стараниями внимательнейшей Сиу — их уже ждал ужин. Эймери дал руку Хыльге; затем шел Август, за ним — Верси-Ярн. Приглашенные не преминули высказать интерес к мебели Луи X, секретеру Хьюга Самбена, канапе в цветистых меандрах Рюльманна и, разумеется, дивану при балдахине, чья атрибуция резцу Гринлинга Гиббенса лет двадцать назад взбесила массу ценителей, невзирая на присутствие клейма.

— Ты знаешь, — сказал Август Вереи-Ярну, — Эрнст Гёмбрих напечатал в «Варбурге» весьма серьезную статью, критикующую Эрвина Панёфски?

— Да ну?! — вскричал в изумлении Верси-Ярн.

— Правда! Еще бы чуть-чуть и разразился бы скандал. Как признал сам Гёмбрих, — правда, не сразу, — девять-десять интересных идей из критики «Идеи» были развиты им в начальных вариантах «Искусства и Иллюзии».

— Уж Гёмбрих наверняка сумел бы выдать вашу «балдахинину» за шедевр, даже если ее вырезал не Гринлинг!

Все сели.

Друзей ждал не быстрый «перекус», как выразился Август, а целый пир Валтасара. Встречала их бутыль «магнум» Сент-Жюльен Бранэр-Дюкрю 1895. На закуску были внесены заливные рябчики а la Cheremetieff. За ними явились гигантские раки в тмине. Их сменила нежнейшая ягнятина в луке и травах, выдающая легчайший привкус аниса. Вилхард и на сей раз не нарушил традицию, приправив ягнятину изысканными специями кари. Затем пришел черед салата в паприке, где белую чечевицу и черный редис примиряли такие душистые травы, как киндза, кервель, шафран, чабер, сельдерей, мята перечная и мята кудрявая. Дабы смягчить пищеварение и предварить десерт, всем налили граппы. Ужин венчал черничный бланманже, запиваемый белым Рьёссек 1945, имевшим все шансы сразить «принца кулинарии» Сайяна.