Олдос Хаксли: В дороге

Если мне и доставляют удовольствие литературные путеводители, то самые плохие — настолько плохие, насколько это возможно: скажем так, они делают полный круг и порой превосходят сами себя. Обычные литературные путеводители не бывают до такой степени плохими. Они всегда благопристойны, подробны и посредственны, а потому не заслуживают доброго слова. Лишь в безвестных местных путеводителях можно отыскать какую-нибудь возвышенную нелепость. В любом городе имеет смысл попытаться найти местный путеводитель. Если посчастливится, то можно вместо слова «поезд» прочитать «любимое дитя Стивенсона». Такое, признаюсь, случается не часто (гении не каждый день рождаются); но поиском все же стоит заняться. Мне самому попалось несколько замечательных пассажей в местных итальянских путеводителях. Вот одно из самых сочных описаний третьесортной «Венеры, выходящей из моря»:

«Venere, abbigliata di una calda nuditd, surge dalle rude… E una sedu-centefigum di donna, palpitante, voluttuosa. Sembra che sotto Vepidermide pulsino le vene frementi e scorre tepido il sangue. E occhio languidopare inviti a una dolce tregenda»[8] «Венера, облеченная нежной красотой, выходит из волны… Это соблазнительная женская фигура, трепещущая, сладострастная. Кажется, будто видишь, как под кожей пульсируют дрожащие вены и бежит горячая кровь. Скучающий взор словно приглашается к приятному созерцанию» (ит.). . Сам д'Аннунцио не мог бы написать лучше. Однако самый выдающийся образец этого стиля мне попался в одном французском путеводителе. Это описание Дижона. «Comme unejoliefemme dont une maturite savoureuse armndit les formes plus pleines, la capitak de laBourgogne a fait, engrandissant, eclater la tunique etroite de ses vieilles murailles; elk a revetu la robe plus moderne etplus comfortable des larges boulevards, des places spacieuses, des faubourgs s'egrenanl dans les jardins; maiselleagarde le corps auxlignespures, auxcharmants de tails que des siecles epris d'art avaient amoureusement orne » [9] «Как привлекательная женщина, чья сладострастная зрелость округляет формы тела, столица Бургундии, разрастаясь, разорвала тесное одеяние старых стен; она облачилась в более современное и более удобное платье из широких бульваров, просторных площадей и утопающих в зелени предместий; однако она сохранила четкий силуэт, с очаровательными деталями, коими ее любовно украсили века, влюбленные в искусство» (фр). . Шляпы долой перед Францией! По этому случаю я с готовностью присоединяюсь к лорду Ротермиру.

Нет лучше чтения в дороге, чем старые путеводители, утратившие актуальность и потому уже превратившиеся в исторические документы. Настоящее сокровище — ранний Мюррей. В самом деле, любое издание о путешествиях по Европе, каким бы скучным оно ни было, представляет интерес, потому что было написано до эры железных дорог и Рёскина. Почему бы не почитать о впечатлениях туристов, путешествовавших сто лет назад, еще в каретах, и об эстетических предрассудках минувшей эпохи, особенно если речь идет о тех местах, которые посещаете вы сами? Путешествие перестало быть только перемещением в пространстве; теперь можно путешествовать во времени и в мыслях. Чтение старых путеводителей полезно и с точки зрения морали: с их помощью осознаешь абсолютную случайность наших вкусов, как, впрочем, и устоявшихся понятий и убеждений. Для нас, например, является аксиомой то, что Джотто великий художник, а вот Гете, когда посетил Ассизи, даже не потрудился взглянуть на фрески в церкви. Для него единственно достойным внимания был портик римского храма. Что касается нас, то мы не получаем удовольствия от Гверчино, хотя Стендаль приходил от него в восторг. Канову мы считаем «милым» и иногда, глядя, например, на скульптурное изображение Полины Боргезе, по-настоящему очаровательным, когда он ненавязчиво передает чувственность (даже подушка, на которую она откинулась, кажется чувственной; вспоминаются совершенно неприличные облака, с которых ангелы Корреджо смотрят на нас с купола в Парме). Однако трудно полностью согласиться с Байроном, когда он говорит: «Подобен великим мастерам прошлого сегодняшний Канова». Тем не менее, ни Гете, ни Стендаль, ни Байрон не были дураками. Но их так воспитали, и они не могли думать иначе. Мы бы тоже так думали, если бы жили сто лет назад. Новые стандарты и, в целом, большая терпимость — результат лучшего знания искусства разных народов и разных времен, что в первую очередь связано с фотографией. Подавляющая часть всемирного искусства не реалистическая; мы знаем всемирное искусство, как не могли его знать наши предки; следовательно, мы должны с большим почтением относиться к нереалистическому искусству и не так бурно восторгаться реализмом, каким восторгались люди, воспитанные почти исключительно на греческих, римских и современных реалистических образцах. Старые путеводители избавляют нас от невежества и самоуверенности в суждениях. Мы тоже будем выглядеть дураками — в свой черед.