Юлия Латынина - Там, где меняют законы

Ну а заводу что делать, его гендиректору и десяти тысячам рабочих? Помирать с голоду? Тоже выходить на рельсы? Или отдать завод московскому банку, который, действительно, сможет в один момент прекратить забастовку?

За спиной Извольского раздался о тихий шорох: батюшка из всех сил тянул на себя дверь и повторял:

— Да закрыто же, закрыто!

— А вон стоят, — послышался старушечий голос.

— Русским языком говорю: закрыто!

Гендиректор повернулся и пошел вон.

Батюшка побежал за ним.

— Вячеслав Аркадьевич, я насчет отопления…

Извольский обернулся. Батюшка увидел его лицо и замер.

Гендиректор, втянув голову в плечи, сбежал по каменным ступеням.

— Нехорошо из церкви с таким лицом выходить, — скорбно сказал священник.

Забившись на сиденье «Ауди», Извольский набрал номер:

— Премьер? — спросил он, — я согласен.

Было десять часов сорок минут.

Было уже одиннадцать вечера, когда белая «девятка» с Денисом и Ольгой подъехала к Сосновке — поселку, где обреталась дача Извольского. До Ахтарска они добирались почти час, надеясь застать там Извольского: но когда они доехали до города, директора в свите вице-премьера не оказалось, и кто-то из шоферов кортежа разъяснил им, что директор вроде бы выскочил на полпути из вице-премьерского автомобиля и отбыл домой.

Денис представил себе, каково должно быть сейчас настроение Извольского, и тихо присвистнул.

Поперек дороги стояла машина с гаишником. Тот взмахнул жезлом, и Денису не оставалось ничего, кроме как покориться.

— Далеко собрался, парень? — спросил гаишник.

— Просто с девушкой катаюсь, — ответил Денис.

— Катайся в другом месте, — посоветовал гаишник.

Денис поднял стекло и стал разворачиваться.

— Зачем ты не сказал ему, что мы едем к Извольскому? — напустилась на Дениса Ольга.

— Помолчи, — ответил Денис.

Отъехав за взгорок, он свернул в лес и там вышел из машины. Стояла яркая летняя ночь, и на фоне бесчисленных звезд Денис хорошо видел и машину ГАИ на освещенной дороге, и трехметровые стены поселка Сосновка, и вздымающиеся за ними башенки элитных домов.

Наверное, Джеймсу Бонду пройти сквозь сплоченные ряды здешних датчиков было бы все равно, что апельсин очистить. Но Денис Черяга не был Джеймсом Бондом. Он был обыкновенным следователем. Его силы хватало на то, чтобы разделаться с местными бандитами, разъевшимися как кастрированные коты и потерявшими от пьянки и сытой жизни всякую квалификацию. Но не больше.

Конечно, можно было вежливо представиться и объяснить гаишнику, что он едет к Вячеславу Извольскому. Существовала вероятность, что Дениса Черягу уже объявили в розыск, но вероятность эта была невелика.

Можно было объехать гаишника лесом и оказаться под стенами поселка. В этом случае опять-таки пришлось бы объяснять охране цель своего визита. Охрана, как предполагал Денис, должна была быть смешанной: наверняка местные менты усилены ребятками Премьера.

Если Денис не объяснит, зачем ему нужен Извольский, охрана, скорее всего, вышвырнет его вон. Если Денис объяснит… что ж, тогда он не попадет к Извольскому по другой причине.

Звонить по чужому мобильнику было опасно, но ехать в город Ахтарск и искать там работающий телефон было куда опасней. Денис вынул трубку и набрал мобильный номер Калягина. Бывшего мента и вечного соперника Премьера, которого наверняка не может не огорчать стремительная карьера бандита.

Около половины первого мобильник Вячеслава Извольского встрепенулся и закурлыкал. Сотовых телефонов у Извольского было два — один для широкого круга пользователей, другой для узкого, второй был известен десятку людей и никогда, в отличие от первого, не выключался.

Извольскому не хотелось брать трубку. Ему вообще ничего не хотелось. Но телефон чирикал, не переставая, как потревоженная сигнализация, и наконец директор не выдержал и сказал:

— Алло!

В трубке послышался голос, которого он не ожидал услышать: Володя Калягин, бывший зам. начальника УВД и нынешний председатель федерации дзюдоистов города Ахтарска. Извольский вообще не знал, что у Калягина есть этот номер.

— Вячеслав Аркадьевич, — сказал Калягин, — я тут у вас за воротами стою. Поговорить приехал.

— Завтра приезжай, — отозвался Извольский.

— Завтра будет уже поздно, Вячеслав Аркадьич, и вы это знаете.

Сердце Извольского неприятно екнуло.

— Заходи, — сказал Извольский, — поговорим.