Юлия Латынина - Там, где меняют законы

Он вот уже десять лет не убивал человека, и он никогда не убивал людей в мирное время.

Отблевавшись, Денис спустился к реке и прополоскал рот черной водой с масляными разводами. Пустая бутылка из-под газировки, плававшая в камышах вместе с прочим ссором, подмигнула ему блестящей наклейкой. «Надо убираться из города», — мелькнуло в мозгу Дениса.

Спустя несколько минут «Девятка» выскочила на проспект Коновалова и затормозила у дома с нарисованным на стене шахтером. Одной рукой Денис вел машину, другой набирал сотовый номер Извольского, которым его позавчера любезно снабдил Чаганин. Но все было напрасно: телефон директора был выключен намертво, и нетрудно было и догадаться, почему: гендиректор беседовал с вице-премьером или пребывал в близости от последнего.

Вице-премьер Володарчук, директор АМК Извольский и начальник Западносибирской железной дороги Шманов быстрым шагом спустились во внутренний дворик мэрии. Володарчук необычайно торопился; причиной его спешки являлось то, что один крупный московский банк праздновал сегодня вечером свое шестилетие, и праздник обещал быть обалдленным: со жратвой, девочками и шампанским в бассейне. Володарчуку очень хотелось успеть на праздник, и, кроме того, он боялся долго быть вдали от Москвы, опасаясь подлянки от соседей по кабинету.

По счастью, его нетерпение все присутствующие принимали — или делали вид, что принимали, за деловитость.

— Сорок пять миллионов убытков, — на ходу говорил начальник железной дороги.

— Подготовьте иск! Мы этого так не оставим!

— Иван Трофимович, — обратился к московскому гостю Извольский, — мне необходимо с вами поговорить!

— Садитесь ко мне в машину, — распорядился вице-премьер.

Через минуту темно-зеленый внедорожник уносил их по дороге в Ахтарск.

— Иван Трофимович, — начал Извольский, — еще день забастовки, и мой завод встанет.

— И не просите, — сказал московский чиновник, — правительство не будет идти на поводу у шахтеров.

«Еще бы! Бабок у него нет — идти на поводу», — мелькнуло у Извольского, а вслух он обрадовался.

— И не надо! — почти закричал директор, — разгоните их! Ведь есть же законы, которые запрещают такое безобразие, вон, в Англии даже пикетчиков арестовывают!

— Как — разогнать? — изумился Володарчук, — солдатами, что ли?

— А и солдатами! ОМОНом! Внутренними войсками!

— На разгон мирных людей мы не пойдем, — заявил Володарчук, — это прерогатива местной власти. Вот пусть губернатор прикажет своей милиции и разгоняет.

— Да как он прикажет? — возопил Извольский, — это же угольный край! Здесь все углем повязаны, мэру бандиты приказывали, а бандиты забастовщиков колбасой кормят!

Вице-премьер пожал плечами, даже не собираясь отвечать на такие вздорные утверждения.

— А кстати, — внезапно встрепенулся вице-премьер, — это чьи машины, на которых мы едем? Областные?

— Заводские машины, — с гордостью сказал Извольский, — администрация к нам обратилась, мы выделили.

— Заводские? — Володарчук недобрым глазом оглядел отделанный красным деревом салон «Брабуса». — А почему, собственно, вы на иномарках ездите, а? Вы вот сталь Горьковскому автозаводу поставляете?

— Нет, не поставляем, — зло ответил Извольский, — они нам за последнюю партию два миллиона не заплатили, вот и не поставляем.

Вице-премьер на мгновенье запнулся, но потом сознание его обошло ответ директора, как мелкую лужу на чистой дорожке, и Володарчук грозно спросил:

— Нет, вот вы хлопочете о российской промышленности! Вы приходите ко мне и имеете наглость заявлять, что ваш завод развалится, если правительство не устроит вам тут Кровавое воскресенье. Между прочим, вы хоть помните, что за Кровавым воскресеньем была революция девятьсот пятого года? А когда речь идет о реальной поддержке российской промышленности, не словом, а рублем, вы покупаете вместо «Волги» иномарку!

Извольский не мог поверить своим ушам. Этому человеку говорили, что если правительство не пошевелит своей толстой задницей, накроется один из крупнейших металлургических комбинатов, а он в ответ спрашивал директора, почему тот ездит на иномарке! А хоть на помеле!

— У вас государству сколько акций принадлежит? — меж тем продолжал вице-премьер, — двадцать процентов?

— Нисколько, — сказал Извольский, внутренне сгорая от бешенства.

— Как нисколько? — изумился Володарчук, — я же помню, у государства пакет пятнадцать процентов.