Юлия Латынина - Там, где меняют законы

Черяге усмехнулся, вспомнив сто тысяч долларов в пластиковой прозрачной папочке. Ему захотелось сказать, что противник мэра оценил услуги следователя впятеро дороже. Но вместо этого Денис промолчал, и мэр истолковал его молчание не совсем верно:

— Ну хорошо, полтинник. А? Вы должны напугать Извольского, вы не понимаете, насколько это серьезно…

— О чем шепчетесь?

Денис поднял голову. Рядом, на фоне сверкающего огнями дома, стоял темный силуэт: белые волосы и загорелое, невидимое в темноте лицо.

— А, Александр Ильич, — приветливо сказал мэр, — мы вот тут с Денисом Федоровичем обсуждаем вопрос об ахтарском директоре.

— А пошел бы ты отсюда, — негромко и безо всякой интонации сказал Негатив. Руки он по-прежнему держал в карманах, и все его легкий, худощавый силуэт напоминал изготовившуюся для прыжка кошку.

— Я? — переспросил мэр.

— Ну не барсук же.

Мэр откашлялся.

— Я, пожалуй, пойду, — известил он Дениса.

И бочком-бочком заспешил к выходу из сада.

Негатив сел на его место. Денис не шевелился и молчал. Из раскрытых окон дома отдыха то и дело доносились взрывы смеха, и где-то в расселинах будущего грота стрекотал кузнечик. Они просидели так минуты две, потом Негатив потянулся к карману и достал оттуда тускло взблеснувший крошечный револьвер. Денис напрягся, но тут же на конце револьвера вспыхнуло голубое газовое пламя, осветив загорелые руки и белые манжеты бандита, сколотые сверкнувшей в лунном свете запонкой.

Негатив зажег сигарету и спросил:

— Куришь?

— Нет.

— А я на зоне начал.

И они опять замолчали. От Негатива слегка, но все-таки попахивало спиртным. Денис испытывал большое желание набить морду человеку, вчера приказавшему выкинуть его в мусорный бачок.

— Ты на Ольгу-то зря глаз положил, — сказал Негатив, — это такая девка, охомутает тебя как Вадика. Глазом не успеешь моргнуть, как вместе в Москву укатите.

И опять Денис заметил в словах бандита некую странность. Негатив говорил так, как будто Ольга была для него отдельным живым существом, со своим характером и своими закидонами. Хозяину города по идее вообще не полагалось считать, будто у ресторанной шлюхи может быть характер, — не говоря уже о том, чтобы отличать характер одной от характера другой.

Веселые крики из дома сменились залихватской музыкой.

— Знаешь, откуда у меня погоняло? — спросил Негатив.

— Из-за волос?

— Да. А знаешь, где я такие волосы заработал?

Черяга помолчал.

— На зоне. Я туда в девятнадцать лет попал. Знаешь, за что?

— Да уж наверно не за пятерку по географии.

— Я спортсмен был. Боксер. Гулял как-то вечером с девушкой. Навстречу три мусорка. Сильно поддатых. Увидели Настю, все обслюнявились. Подошли, говорят — проверка паспортного режима. Ни у меня, ни у Насти паспортов нет. Мусора цап Настю и говорят: «Идем, соска, в отделение, мы тебя сейчас там оприходуем». А я? А ты, парень, иди, пока по почкам не навешали. Там и без тебя мужиков хватит.

Негатив замолчал. Потом продолжил:

— Ну, я в кулаки, а они меня втроем сапогами. Настя успела убежать. А мне предъявили хулиганское нападение на работников милиции при исполнении служебных обязанностей. Мол, подлетел к троим в пьяном виде и нагло бился почками об их сапоги. Теперь понял, почему я красных не люблю?

Черяга чуть пошевелился.

— А чего жы ты со мной разговариваешь?

— Хочу — и разговариваю. Ты братан Чижа. Слабо завтра со мной поехать?

— Куда?

— На стрелку. Ты же хотел с теми, кто братана завалил, разобраться?

Черяга помолчал.

— Не стремно с собой мента на стрелку брать? — наконец спросил он.

— Не дрейфь. Там твои коллеги будут.

— А стрельба будет?

— Да на хрен мне тебя брать на стрельбу, — с досадой сказал Негатив, — у меня что, своих солдат нет? Побазарим и разойдемся, ты мне и нужен-то, чтобы стрельбы не было, кто в московского следака шмалять будет? Ну так как — пойдешь?

— Я не так привык разбираться.

Негатив встал.

— А как? — закричал он, — как? Ты Извольскому что ли, повестку пошлешь? Да он эту повестку тебе в зад засунет. У них там не ментовка — бордель, он начальника ГУВД минет попросит сделать, тот сей момент отсосет!

Денис некоторое время молчал.

— Ну что ж, — поеду.

Негатив поднялся и исчез в растворенной двери дома.

Денис посидел немного, вглядываясь в кирпичный чертеж грота и слушая музыку из раскрытых окон. Иногда музыка умолкала, и тогда, если очень прислушаться, слышен был другой звук — у станции кто-то громко-громко кричал в матюгальник, и в вечернем воздухе до треэтажных особняков за кирпичной стеной долетало слабое: «…азворовали Россию…» «..мерть капиталистам».