Александр Кабаков - Старик и ангел

И все равно — получалось.

Возможно, тайна, которую он раньше разгадывал в женщинах своего круга и наконец разгадал, здесь заменилась тайной более непостижимой — тайной иного не только психологического и социального, но и биологического вида. Иногда ему казалось, что он притрагивается к животному, иногда чудилась шерсть там, где ее не было и никак не могло быть…

Но получалось.

Несколько раз приходил к одной и той же дважды — и отказался от этих попыток: никакой человеческий контакт не возникал, разве что какая-то неуместная неловкость, будто наблюдаешь за нищим.

Несколько раз, на неожиданные деньги, нанимал двоих — и тоже отказался: хоть полк возьми, ничего не добавится. Они не смотрели друг на дружку, как и на него — все мимо, вбок.

А просто — получалось. Получалось просто, как когда-то со студентками, с доцентшами из родственных вузов после чьей-нибудь защиты, после банкета — не задумываясь, не разговаривая, хотя у доцентш-то слов хватало… Но не требовалось.

К счастью, все кончилось, как кончается всё: исчерпалось. А то он уж побаиваться начал — и внезапной смерти в борделе, и постепенного поглощения безумием на сексуальной почве, со стариками бывает… Но обошлось, если об этом можно так выразиться.

Однажды, неловко стоя в центре полутемной — «интим» — комнаты и складывая — осторожно, чтобы ни к чему изнанкой не прикоснуться — одежду на предназначенную для того табуретку, он поймал необычный взгляд. Не тупое, унылое, застывшее в полузакрытых глазах ожидание работы, а живой, человеческий, исполненный интереса взгляд. Девица была вполне обычная — неаккуратно и давно крашенная в блондинку, плосколицая, длинноносая и низкозадая…

Но взгляд был человеческий.

Уже переминаясь в одних носках — дома постирает отдельно от другого белья, — он задал канонические вопросы «тебя как зовут» и «откуда», ожидая столь же непременного «инесса с витебска»…

— Здравствуйте, Сергей Григорьевич, —

услышал он вместо этого

и застыл,

как бы повис в пустоте,

как бы поплыл в пространстве,

наблюдая со стороны стоящих друг напротив друга

голого старика, худого, но с ожиревшей по-стариковски спиной, и голую молодую, но сильно изношенную бабу,

— Я Нина Плетнева, третий курс механиков, второй поток… А вы отдохнуть пришли? Вы только не напрягайтесь, а то мало ли что, я сама все сделаю…

Потом он никак не мог вспомнить, оделся ли сразу или попытался…

Но точно помнил — ничего не было. Не то что так уж смутился, но не получилось.

Нетрудно было понять, что и не могло получиться, — он собирался к проститутке, а не к студентке. Всякое, конечно, бывало, но рефлексы работали другие.

Она спокойно взяла деньги — «у нас здесь порядок такой, деньги не возвращаем». И не пришла на экзамен, передала ему с какой-то одногруппницей зачетку. Вроде бы они теперь друзья. Кузнецов был уверен, что и одногруппницу он видел не только в аудитории…

Он поставил «хорошо» и расписался в зачетке, деваться было некуда.

Вот на этом неприличном фарсе всё вообще и кончилось.

Что удивляло — никакой экономии не получалось. Пенсия все равно уходила вся, видно, пить от нечего делать стал больше.

«Вообще — пьянство есть функция свободного времени», — подумал он.

Мысль эта, довольно точная, но банальная, никак не могла произвести такого мощного действия, как произвела.

Да и не в ней было дело.

Просто Сергей Григорьевич окончательно пришел в себя и ужаснулся всему, что вспоминал, пока его сознание существовало отдельно от него. Сказано ведь — «вся его жизнь промелькнула перед его глазами», а промелькнула-то не его! Вот это да!.. Вот это клиническая смерть! Не клиническая, а шизофреническая какая-то. Какие-то женщины, распутство вплоть до проституток, жена почему-то с двойной фамилией во Франции — в какой Франции?! С какой стати?!! — безумие, просто безумие…

Нет, в еще большем ужасе вспомнил он, это действительно моя жизнь. Вот такая мерзость и была… А ведь намечалась совсем не такая, достойная и осмысленная…

Барак проклятый догнал, вот что.

И полковник, с ледяным ужасом вспомнил он, вербовка, ФСБ, задушевные беседы какие-то пошлые, Петр Иваныч Михайлов, полковник Федерального Союза Бессмертных в вельветовых тапках…

И еще, вспомнил он, медсестра.

«Миленький-любименький…»

Но на этом воспоминании Сергей Григорьевич как бы споткнулся. Будто кто-то шепнул ему в ухо: «Погоди, не время сейчас», — и он послушно забыл эту медсестру,