Марлен Хаусхофер - Стена

В августе установилась хорошая погода. Я решила на будущий год подождать с сеном, и это, как время показало, было правильным. Вспомнила, что, возвращаясь однажды с охоты, набрела на заросли малины. Малинник был в добром часе ходьбы от дома, но при мысли о сладком я тогда была готова идти хоть два часа. Мне всегда говорили, что малинники — любимейшее место гадюк, поэтому я оставила Лукса дома. Он очень неохотно повиновался и уныло отправился домой. Поверх башмаков натянула старые кожаные гамаши егеря, они мне выше колен и очень мешали ходить. Само собой, ни единой гадюки я в малиннике не видела. Нынче вообще о них не думаю. Или здесь очень мало змей, или они меня избегают. Видимо, я кажусь им такой же опасной, как они мне.

Малина как раз поспела, я набрала с верхом большое ведро и притащила его домой. Сахара у меня не было, варенья не сварить, и ягоды пришлось тут же съесть. Я ходила по малину каждые два дня. Сплошное наслаждение, я упивалась сладким соком. Припекало, меня окутывал и пьянил аромат солнца и подсыхающих спелых ягод. Было жаль, что со мной нет Лукса. Разгибая иногда усталую спину и потягиваясь, я вспоминала, что совсем одна. Это был не страх, скорее беспокойство. В малиннике, наедине с колючими кустами, пчелами, осами и мухами, я до конца поняла, что значит для меня Лукс. Тогда я не могла представить жизни без него. Но в малинник никогда его не брала. Меня все преследовала мысль о гадюках. Не могла я подвергать Лукса такой опасности только потому, что чувствовала себя в его присутствии уютнее.

Уже много позже, в альпийских лугах, я действительно видела гадюку. Она грелась на солнце, лежа на камнях. Змей с тех пор больше не боюсь. Гадюка была очень красива, и, глядя как она лежит, отдаваясь ласке солнца, я прониклась уверенностью, что она и не думает кусать меня. Ей это и в голову не пришло, она хотела одного — лежать на белых камнях, купаясь в тепле и солнечном свете. Все-таки хорошо, что Лукса со мной не было. Впрочем, не думаю, что он рискнул бы подойти к змее. Никогда не видела, чтобы он нападал на змею или ящерицу. На мышей охотился иногда, но в этих каменистых местах ему редко удавалось поймать мышку.

Малину я собирала десять дней. Я разленилась, посиживала себе на скамейке и клала в рот по ягодке. Удивлялась, как сама не превратилась еще в малину. Тут вдруг все и кончилось. Нет, плохо мне не стало, просто больше не хотелось сладкого, не хотелось малины. Последние два ведра ягод я отжала через тряпку, разлила сок по бутылкам и опустила их в колодец: там вода и летом холодна как лед. Как ни сладки ягоды — сок на вкус кисловат, но освежает; жаль, что долго он не хранится. Я правда, и не пыталась, но без сахара сок, чего доброго, забродил бы и в колодце. Герметических крышек у меня не было, стало быть, закатать ягоды я тоже не могла. Тоска по сладкому на время отпустила и несколько месяцев не слишком меня донимала. А сейчас вообще прошла. Оказывается, можно прожить и без сахара.

Когда я в последний раз была в малиннике, сильно припекало. Ни облачка на тяжелом, как свинец, небе, парной воздух буквально давил на кусты. Две недели не было дождя, нужно ждать грозы. До сих пор сильные грозы обходили меня стороной, но я все же побаивалась, зная, как они бушуют в горах. Жизнь была достаточно тяжкой и трудной и без стихийных бедствий.

Около четырех над елями неожиданно встала черная стена туч. Не набрав полного ведра, я решила отправиться восвояси. Все время надоедали осы и мухи, они вились над головой и жужжали злобно и ядовито. К тому же в малиннике водились шершни; до сих пор они держались поодаль, однако сегодня тоже надоедали, мелькали в воздухе, как золотистые челноки. Как ни красивы шершни, все же разумнее оставить малинник им.

Осы некоторое время преследовали меня и в лесу, они отвязались от моих ягод только там. Жар стоял под елями и буками, как под большим зеленым колоколом. Стена туч угрожающе надвигалась, солнце скрыла пелена. Остаток пути я чуть не бежала. Хотелось одного: загнать в хлев Беллу и запереться в доме.

Меня встретил скулящий Лукс, он озабоченно и беспокойно поглядывал на небо. Чуял надвигающуюся грозу. Тут же притрусила Белла, напилась у колодца и послушно отправилась в хлев. Весь день ее мучили мухи и слепни, видно, возвращение в хлев ее обрадовало. Я подоила корову, закрыла ставни и заперла дверь на ключ: одна щеколда казалась мне ненадежной защитой от бури.

Потом вернулась в дом, покормила Лукса и кошек, отжала и разлила по бутылкам сок. Но пока не относила их в колодец, чтобы не перебило бурей. [4] В горах Центральной Европы колодцы, как правило, представляют собой большего или меньшего размера бассейн, из которого берут воду. К нему подводятся трубы или желоба, по которым в такой резервуар собирается вода горных ключей или ручейков. Было уже шесть или полседьмого. Небо совсем потемнело, серо-черные тучи подернулись теперь отвратительной такой дымкой, желтой как сера. Она предвещала град или ураган и выглядела угрожающе. Хотя солнце теперь почти не пробивалось сквозь тучи, прохладнее не стало. Мне не хватало воздуха. Ни ветерка. Выпила немного холодного молока и без аппетита съела кусочек рисовой лепешки. Никаких дел не было. Тогда я пошла наверх и проверила все ставни. Потом закрыла окна в спальне. На кухне окно и дверь были пока открыты, но сквозняком не тянуло.