Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

Чик показал на них и на мусорный ящик.

— Почему не…

— Есть закон, — ответил Ласаро и усмехнулся. — Асбест — нехорошо. Тут нет закон, а есть вне закон. Как я!

Когда они вернулись на корабль, уже стемнело и работа закончилась. Последние мешки побросали в машину, и грузный мужчина расплатился с каждым, вынимая деньги из пухлого бумажника. Чику заплатил последнему — мексиканцы как раз влезали в свой грузовик. Семьдесят шесть долларов и пятьдесят центов — а заработано-то за один день!

— Ты красишь вообще?

— Пожалуйста?

— Красить умеешь? — Мужчина жестами изобразил банку с краской, стену, кисть.

— А, да! Я красить! Я красить… очень хорошо.

— Думаю, сможешь. Завтра приходи опять. В восемь часов. Дам тебе работу.

— Восемь долларов и пятьдесят центов — один час?

Мужчина, засунув руки глубоко в карманы своей необъятной теплой куртки, криво улыбнулся Чику.

— Точно. Как и сегодня.

В застегнутом заднем кармане новых джинсов у Чика лежало сто шестнадцать долларов пятьдесят центов — его секрет. Чик вернулся в лагерь, и женщина спросила, где он был. «Гулять ходил…» — последовал ответ и неопределенный взмах рукой в сторону рынка. Чик боялся, что кто-то мог видеть их с Ласаро в грузовике. Но люди, растянувшиеся на земле вокруг костра, больше вопросов не задавали.

Утром, еще до рассвета, пока остальные спали у себя в палатках, он сложил все вещи в матерчатую сумку и крадучись, на цыпочках выбрался из-под моста. Теперь Чик знает более безопасное место, там будет только он со своими американскими деньгами и больше никого. Там есть даже туалет и настоящие кровати. Никаких проблем. Чик поживет на корабле с асбестовыми трубами.

— Как ни странно, — говорил Том, — именно рассказ Хильди, «Мередит», заставил меня вспомнить первую главу «Женского портрета» [58] «Женский портрет» (1881) — роман классика американской литературы Генри Джеймса (1843–1916). …

Обычно он начинал семинар с небольшого, минут на десять, инструктажа. Если студенты просто обсуждали работы друг друга, занятие становилось каким-то безжизненным, и у Тома сразу возникало желание напомнить присутствующим — и они занимают свое, пусть и скромное, место в череде мастеров художественного слова. Том слегка хватил через край, сравнив Хильди Блом с Генри Джеймсом, и у Хильди, которая сидела на дальнем конце общего стола, хмуро уставившись в записи, сделался такой вид, будто она находится в кресле стоматолога и сейчас ей будут удалять нерв.

У каждого из восьми студентов были ксерокопии и «Мередит», и главы из Джеймса, но Том обрадовался, заметив, что четверо (Хильди, правда, в их число не входила) купили «Женский портрет» полностью, в издании «Пингвин Классикс» с черным корешком. В глубине аудитории сквозь высокие окна с каменными рамами и освинцованными переплетами проникали три луча бледного ноябрьского солнца. В окнах и рамах присутствовало нечто церковное, они, видимо, предназначались для перенесения духа «Лиги плюща» [59] «Лига плюща» — объединение восьми старейших привилегированных университетов и колледжей северо-запада США. , Кембриджа и Оксфорда сюда, на западную окраину США. Всю стену узкого помещения занимала доска, сплошь исписанная кириллицей; единственным английским словом там было «Чивари» [60] Чивари — музыкальный стиль. .

— Может показаться, английский загородный дом у Джеймса и трейлерный парк на востоке штата Вашингтон у Хильди очень далеки друг от друга, однако Джеймс весьма талантливо создавал вступительные сцены, и меня восхищает начало «Женского портрета». Как и в рассказе «Мередит», читатель ждет появления главной героини. Изабеллу мы увидим лишь во второй главе. Но глава первая необычайно богата подсказками, о чем же пойдет речь в романе; если угодно, это намеки, которыми художник, виртуозно владеющий своей неповторимой манерой письма, искусно пронизал начальные страницы. Обратите внимание, сначала нам показаны не сами герои, а только их постепенно удлиняющиеся тени на лужайке. Пока перед нами не люди, а именно тени людей — с персонажами читатель познакомится позже. Вы, возможно, знаете, как в предисловии к роману — там превосходно сказано о «литературном монументе» — Джеймс описывает свое изначальное видение Изабеллы Арчер: она «пока еще бесплотная тень некой умной, но излишне самонадеянной девушки». «Женский портрет» — роман теней и полутонов, и те из вас, кто его читал, знают: Изабелла постепенно уходит из света во тьму, попадая в ловушку своего замужества, оказавшегося ужасной ошибкой. Ничто не является тем, чем кажется. Чай «файв-о-клок» — дамская церемония в описании Джеймса, а тени, отбрасываемые участниками чаепития, — это тени мужчин, и хотя нам показан классический английский загородный дом с портретом английского лорда, владелец дома — американец. И пусть действие происходит вне стен здания, лужайка имеет сходство с гостиной, пишет Джеймс: по траве разбросаны книги и газеты, тут же расставлены стеганые кресла, под ногами — яркие тканые коврики. Комнаты дома словно перенесены на улицу, на солнце. И что же, как вы думаете, почему Джеймс столь долго и подробно описывает обстановку дома, который носит название Гарденкорт? Лужайка спускается к Темзе, и вот здесь-то Джеймс дает еще одну подсказку. Далее по книге, когда сгустятся уже настоящие тени, Изабелла окажется запертой в стенах другого дома, и другая лужайка будет сбегать к другой реке.