Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

Исчезновение Хэйли перестало быть новостью. Нелицеприятная правда, по-видимому, заключалась в том, что у Топольски недоставало денег или там фотогеничности, а потому им не удалось надолго приковать к себе переменчивое внимание СМИ. Живи Хэйли в одном из приозерных особняков и будь ее история чуть больше похожа на громкое убийство Джон Бенет Рэмси [171] Джон Бенет Рэмси — изнасилованная и убитая девочка, расследование гибели которой было прекращено из-за недостатка улик, а также предположительно потому, что причастными к преступлению оказались родители девочки. , дела обстояли бы совсем по-иному. Но пропажа ребенка из бедненького съемного бунгало, находящегося в районе лагеря жилых автоприцепов, — сюжет, которому не суждено долго оставаться популярным и который быстро оттеснили на второй план десятки новых лиц и происшествий. Насильник с озера Гринлейк, сумасшедший с топором из Лорелхерста, групповое убийство в Такоме, полицейский, застреливший чернокожего водителя без всяких очевидных причин, эксгибиционисты на улице, гибель рейса 261, наконец. Общественность подзабыла Хэйли Топольски, а вместе с ней и Тома Дженвея. Последний раз он общался с Нэйджелом десять дней назад. А вдруг, думал Том, детективу тоже наскучила похищенная девочка и он просто принялся за расследование другого дела?

Финн играл в управляемого робота — тираннозавра реке. Мальчик застыл с лишенным всякого выражения лицом и выпяченной нижней губой; он заставлял чудовище запрокидывать огромную башку и издавать тоскливый, похожий на всхлипывание рев. Том, сидевший на скамейке в центре зала, изобразил комический ужас, но Финн будто ничего не заметил. Динозавр отступил, вопросительно повернул голову, снова рыкнул. На сей раз Том, не улыбнувшись, посмотрел в маленькие, без проблеска ума глазки и попробовал какое-то время не мигать. Наверное, целую нескончаемую минуту тираннозавр оставался без движения, потом Финн двинул рычажок, избавив отца от обиженного, корящего взгляда доисторического зверя.

На столе уже появилась любимая еда Финна, сосиски с пюре, когда в заднюю дверь вошел Чикс таким довольным и лукавым видом, что Том приготовился к известиям о какой-нибудь ужасающей неприятности. Пыль тонкими струйками посыпалась из складок потертой голубой куртки, а глаза китайца внимательно забегали по съестному на тарелках и на плите.

— Ты уже ел?

— Да как сказать. Эй, парень, хочешь, показать тебе что? — Чик полез в один из своих многочисленных карманов и достал живой шевелящийся комочек, завернутый в невероятно запачканное полотенце.

— Это щеночек! Папа, это щеночек! Можно его погладить?

— Ну конечно, — ответил Чик и выпустил собаку.

Финн уже стоял на четвереньках.

— Собачка! Эй, собачка, собачечка! Ой, какой хорошенький! Папа, смотри!

Щенок был коричнево-желтый, крепенький, с чересчур короткими задними лапами и огромными выпученными глазами. В его запутанной родословной наверняка фигурировали каким-то боком и такса, и мопс, но Тому пришли на ум другие предки, включая древесную лягушку, рыжую амбарную крысу и здоровенную свинью.

— Это что же такое? — спросил он.

— Собака это, — авторитетно заявил Чик, поднял щенка, задрал ему хвостик и, повернув, показал Тому. — Девочка. — И снова опустил на пол, откуда послышался тоненький голосок Финна, повторявшего на разные лады свое «собачка, собачка, собачечка».

— У нее и имя есть. Душечка. — Чик обернулся к Тому. — Как в том кино.

— Не понял?

— Ну в том кино. — Китаец качнул бедрами и изобразил, будто играет на гавайской гитаре. — Душечка.

— А, «В джазе только девушки»!

— Точно, то самое кино.

— Ду-у-ушечка? — пропел Финн. — Ду-у-у-ушечка!

У плиты Том, отвернувшись, накладывал пюре и сосисок в третью тарелку. Этот малоприятный сюрприз сильно разозлил его.

— Финн, оставь собаку Чика, вымой руки и садись ужинать.

Сосиски так и подпрыгнули, когда он резко поставил тарелку перед китайцем.

— Душечка — ваша собачка, да?

— Теперь твой собачка, парень.

— Моя? Она — моя? — Финн широко раскрыл глаза, надул щеки, губки его зашевелились, как две маленькие красные рыбы. Сначала он кинулся обнимать подрядчика, потом — отца. — Душечка! Ой-ой-ой, Душечка! Ты — моя собачка! Папа!

— Да, очень мило со стороны Чика. Чик, сколько я тебе должен?

Лицо Чика начало принимать обиженное выражение, больше всего пугавшее Тома, и он сразу же обмяк:

— Спасибо. Он всегда хотел собаку…