Арто Паасилинна: Воющий мельник

— Ой, ну что вы! Не стоило, — сказала она, покраснев, и поболтала рукой в ведре. — Вот вы из-за меня брюки до колен намочили, что теперь делать?

Черт с ними, с этими брюками, думал счастливый мельник. Главное, что она довольна.

Хуттунен принялся с воодушевлением орудовать тяпкой, оставляя в земле глубокие борозды, словно после плуга.

Председательша сложила бумаги в портфель, взяла велосипед и протянула мельнику руку:

— Если возникнут вопросы, обращайтесь, я живу у Сипоненов, на втором этаже. Не стесняйтесь, возможно, я что-то забыла рассказать.

Председатель огородного кружка покрыла свои золотые кудри платком, повесила на руль портфель и уселась на седло. Ее широкий зад полностью скрыл сиденье велосипеда. Она ехала вниз по дорожке, а ветер приветливо раздувал ее легкое платье.

У леса председательша остановилась, оглянулась на мельницу и задумчиво произнесла:

— Боже мой…

Разгоряченный мельник теперь не знал, за что браться. Председательша огородного кружка уехала и торопиться было уже некуда. Он пошел на мельницу, оперся о жернов, потер руки, закрыл глаза, вспомнил их встречу. Вдруг напрягся, выскочил на улицу, побежал к реке и с головой окунулся в ледяную воду. Выйдя на берег, он дрожал, зато был спокоен.

Вернувшись на мельницу, Хуттунен посмотрел из окошка на дорогу и тихо что-то пробурчал, но выть не стал.

Вечером Хуттунен снова принялся рыхлить огород и до ночи удобрял его навозом. Потом снова перекопал и посеял семена, которые ему дала председатель огородного кружка.

Светало. Он полил грядки и пошел спать.

Счастливый мельник завалился на кровать: теперь у него был собственный огород, а это означало, что очаровательная председательша к нему скоро опять заедет в гости.

Все последующие дни Хуттунен ремонтировал мельницу. Он починил побитый желоб между мельницей и гонторезным станком. Заменил одну или две доски. В нижней части поменял несколько бревен — они совсем прогнили. Если встать на край желоба и подвигаться, он раскачивался, пропуская воду, и колесо крутилось слабее.

Через пять дней Хуттунен сделал пробный запуск. Он перекрыл доступ воды к станку, чтобы вся вода поступала в мельничную турбину. Жернова завертелись сначала медленно, потом быстрее.

Убедившись, что турбина работает хорошо и на лопасти поступает достаточно воды, Хуттунен поднялся выше, смазал все оси и подшипники, спрыснул маслом самые мелкие шарниры. При помощи рейки натянул на вращательное колесо оси просмоленный ремень, обмотал вокруг барабана. То же самое Хуттунен проделал с верхним жерновом, затем он обмотал ремень передачи вокруг втулки, чтобы тот не слетел с ведущего колеса. Ось турбины повернулась, натянула ремень, тяжелый верхний жернов пришел в движение. Если бросить туда пригоршню зерна, мельница наполнится ароматом свежемолотой муки.

Мельница заработала. Жернова глухо скрипели, натягивая ремень, лопасти стучали, мельница сотрясалась, а внизу, где была турбина, под напором воды издавало неясные звуки водяное колесо.

Хуттунен опустил ремень на другую шестеренку, и второй жернов заработал.

Хуттунен облокотился на пустой мучной короб и, закрыв глаза, слушал знакомый скрип. Лицо его было спокойно, ни следа обычного веселья или печали.

Жернова крутились и крутились, только спустя некоторое время Хуттунен закрыл шлюз, колесо замедлило ход и совсем остановилось. Снова воцарилась тишина, прерываемая лишь тихим журчанием реки.

На следующий день Хуттунен пришел в магазин сообщить, что берет на помол прошлогоднее зерно.

Продавец Тервола искоса посмотрел на мельника.

— Мне пришлось записать динамит на себя. Полиция спрашивала, есть ли у тебя разрешение. В следующий раз не продам, ты и без того чудной.

Хуттунен прошелся по магазину, как будто не слышал ворчания Терволы, взял из коробки бутылку пива и закурил. Папиросы закончились, и мельник, разорвав пачку, нацарапал на ней объявление, что мельница в Суукоски снова работает и можно приносить зерно. Выдернув из двери старую кнопку, он приколол свое объявление.

— Зачем ты, несчастный, бросил взрывчатку в реку, да еще у всех на виду?

Тервола взвешивал жене учителя пакет сухофруктов. Хуттунен положил пустую бутылку обратно и бросил на прилавок монеты.

Тервола посмотрел на весы и снова заворчал:

— Правду говорят, лечиться тебе надо.

Хуттунен резко повернулся, посмотрел ему в глаза и спросил: