Игорь Бурлаков - Столичный миф

Сосед Лехи сверху, Степан, стоял на кухне у окна и нервно закуривал сигарету. «Совсем Леха охренел. Нет, пора мужику жениться». Еще раз набрал его телефонный номер. Никто не отвечал.

Положил сигарету в пепельницу, прошел через холл, открыл дверь, за которой спал сынишка. Ну, если Леха его разбудил!

После того как жена выгнала последнюю домработницу, жизнь дома осложнилась. Нужно быть йогом, чтобы, спокойно созерцать, как темная пыль бодро въедается во все горизонтальные и вертикальные поверхности, и понимать, что просто так ее уже от них не отдерешь. За липкость, за клейкость, а вернее, за необычность цвета пыль на Москве зовут «Морской». Морская пыль, вот что мажет шторы и подоконники в серый цвет.

Но Степан, мужик ушлый, мужик неглупый, быстро нашел выход. Он закрыл свой компьютер паролем и теперь, под предлогом вредности для глаз, пускал поиграть сына, только если он пропылесосит всю квартиру.

Вчера вечером сын отыграл сразу все свои честно заработанные за неделю часы. И теперь спал. Или не спал? Степану показалось, что у него открыты глаза.

— Эй, ты спишь? — спросил Степан.

— Надо включить магию, — ответил сын и перевернулся на другой бок. В дверном проеме тихо ахнула жена.

Степан выругался, вернулся в кухню. Сухая сигаретка успела на полсантиметра истлеть. Затянулся. Значит, с компьютером, а следовательно, и с уборкой в квартире опять придется прощаться. Очень это грустно.

Леха не брал трубку. Ох и сукин сын! Тогда Степан посмотрел на свою растрепанную жену, зябнущую спросонок, кутавшуюся в темный халат с драконом на спине; ну, Леха, ну, сукин сын! Потом Степан набрал номер местного отделения милиции и рассказал, что в квартире под ним перестрелка, и продиктовал адрес.

— Ты знаешь, что это? — Иван небрежно кивнул направо.

— Нет.

Иван хлопнул обеими руками по рулю и рывком повернулся к Лехе:

— Это же Бутырская тюрьма! Вон, смотри, видишь, главные ворота! — Когда черная стена уплыла назад, повернулся обратно к дороге:

— Ну, ты отмочил… — Покачал головой. Его голос стал снова тихим:

— Живешь в Москве, а Бутырской тюрьмы не знаешь…

Иван погрустнел и до Садового кольца молчал. Что-то вспоминал свое. И Леха молчал. Хотел сказать — к чему ему тюрьма? Но передумал.

Перед светофором на въезде на кольцо Иван подъехал к тротуару. Дальше ему было налево, Лехе направо.

Леха взялся за ручку, потом обернулся назад:

— Спасибо.

Иван посмотрел ему в лицо:

— Все утрясется. Бывай.

Леха постоял на тротуаре, дожидаясь зеленого сигнала. Перешел улицу. Посмотрел в ту сторону, куда уплыл грузовик.

Кое-где сизый дым облачками висел над асфальтом, неохотно расходясь на ветру. Тепло в городе. Хоть только-только закончился рассвет. В городе разница между дневной и ночной температурой невелика: слишком много земли закрывает асфальт. От этого ночью теплее и влажность всегда выше. По сравнению с областью климат в Москве куда более морской. Во всяком случае, уж точно не такой континентальный.

Через две минуты к остановке подкатил троллейбус «Б». Леха вошел и встал у задней стенки. Почти все сиденья пустые. Рано еще. А может, праздники. Ехать пятнадцать минут.

Добрый День во многом ошибался. Точно так же, как и любой из нас ошибается каждый день и изо дня в день. Добрый День порою видел призраков. Но разве не призраки, не галлюцинации некоторые вещи, которыми мы живем? Которых так боимся или на которые так надеемся? Ведь в действительности их просто нет. Да они и никогда и не существовали, быть может…

Но вот в чем Добрый День оказался прав, так это в том, что Леха с кладбища поедет домой. Только рассвело — а он уже вышел из-за угла в Лялин переулок.

Посреди дороги напротив его подъезда стояла синяя «пятерка» с мигалкой на крыше. Рядом с ней — двое милиционеров в серой форме. Короткие автоматы на боку. Один постарше, с черными короткими усами, курил. Другой помоложе, в очках; дорогая металлическая оправа. Довольно респектабельный вид; не очень-то он вязался с автоматом. Очкастый глянул на Леху, зевнул, поднял голову вверх. Что-то высматривал он там, в темных окнах.

Леха обошел их со стороны стены. У входной двери набрал код. Шагнул внутрь. Тихо, тепло, сумрак. Уютный подъезд, надо сказать. Посмотрел на почтовые ящики — потом, потом, не до почты сейчас, пошел к лестнице.

Вдруг за спиной громко хлопнула дверь. Леха вздрогнул от неожиданности. Обернулся: лапка досылателя опять соскочила. Господи, как бьется сердце! А ведь, думалось, после этой ночи отучился бояться навсегда. Надо будет позвонить дворнику. Пусть приедет из своего Крылатского и починит дверь. Начал подыматься по лестнице.