Юрий Петкевич - С птицей на голове (сборник)

И все же шляпочку надо было кому-то отдать, а я не знал кому, и не знал, куда деть ее, и надел на себя. Еще раз я стал расспрашивать собравшихся около автобуса людей, пытаясь найти родственников Удобоева, но все отказывались от него, объясняя, что на похороны попали случайно и что я уже вчера спрашивал, и я растерялся, не зная, кому отдать шляпочку. Тут шофер посылает меня, как мальчишку, за сигаретами.

«Почему все они , — подумал я, идя в магазин, — так со мной обращаются? Неужели я так выгляжу? Надо как-нибудь повнимательнее рассмотреть себя в зеркале». На последние деньги купил сигареты и еще в магазине почувствовал, что они уехали. Действительно, когда выглянул из-за угла — пустая улица, про меня опять забыли, и я остался без денег в незнакомом городе. Я побрел куда глаза глядят и, думая, чем бы себя развлечь, шагал в подавленном, тяжелом настроении, но чувствую: в глубине непомерно счастлив — и тут нашел кошелек. Денег в нем оказалось немного, но, когда их даже немного и все же они имеются — сразу чувствуешь себя великолепно: жизнь представляется не такой, какая она есть, и я не шел, а подпрыгивал, ощущая, как мало нужно для полноты счастья, и, когда я так подпрыгивал, думая о шляпочке, пролетал надо мной голубь и задел крылом по голове.

Нашел в этом городе железнодорожный вокзал — очень хочется отсюда скорее уехать, — попросил в кассе любой билет на ближайший поезд, а кассирша сообщила, что остались билеты только люкс. Я разволновался, будто мне очень срочно надо уехать: если вот сейчас не уеду — неизвестно, что произойдет. Хотел спросить: ну и сколько стоит люкс? — затем вспомнил о своей личной жизни и подумал: а что я буду делать, когда приеду; куда я спешу и зачем? Делать мне там нечего, как и здесь, и я тогда попросил обыкновенный билет на любой поезд, хоть на послезавтра или же в следующем году. Кассирша выдала мне билет — всего несколько часов ожидать, и я пожалел, что так быстро надо уезжать; так всегда бывает. Тут меня осенило: пойти на кладбище и оставить шляпочку Удобоева на его могиле, и я поспешил. Наконец иду — сам знаю куда, а то брожу неизвестно зачем. Еще встречаю похожего на ангелочка мальчика, что принес утром шляпочку, и он спрашивает у меня, куда это я, и я не знаю, что ему ответить…

Как хорошо было бы оставить шляпочку Удобоева у него на могиле, но я не мог ее отыскать, а время поджимало. Поглядывая на часы, я решил оставить шляпочку на какой-нибудь любой могиле; мне показалось: какая разница, это не так важно — ему передадут . Я стал искать какую угодно могилу и все же интересовался, кто здесь похоронен, и каждый раз не мог абы кому оставить шляпочку.

Побежал назад и на привокзальной площади встретил того мужика, который вчера был небрит, а сегодня у него выросла борода. Обрадовавшись мне, он достал из саквояжа бутылку водки. Я не забыл поинтересоваться про паспорт. Бородатый мужик развел руками.

Около памятника Ленину сидела баба и продавала персики. Перед праздником памятник помыли — сколько достали — постамент и ботинки, и оказалось, что у Ленина голубые ботинки, а он сам белый, как и все в городе.

Бородатый подошел к бабе.

— Сколько?

— Дорого.

— Зачем такая роскошь? — поинтересовался я.

— На закуску.

Я приподнял брови, выражая удивление.

— А почему бы и нет, — сказал он.

И я тогда купил два: ему и себе — все же его водка, а я хоть закуску. Мы заскочили в какой-то подъезд и выпили. Эту ночь я не спал, на вчерашних поминках ухватил только хвостик селедочки и опьянел сейчас; одно помню, что персик после водки — это здорово!

Прихожу в себя уже в поезде. Из окна лестница — переход над путями; кто-то поднимается — и голубые ботинки прошагали надо мной. Проводница подносит два стакана чая.

— Зачем два? — удивляюсь.

— Сколько заказал, — отвечает она. — Тебе на следующей остановке выходить.

Я хватаюсь за голову; затем увидел шляпочку — раскачивается на крючке.

— Что потерял? — встревожилась проводница.

— Нет, все на месте, — успокоил я ее. — Испугался, есть ли у меня деньги расплатиться за чай.

— Ты уже расплатился, — усмехнулась она. — Забыл? — И добавила: — Ну и что, если голубь задел крылом по голове? — спросила, как бы продолжая прерванный разговор, а я не помню его и вздохнул с облегчением, когда ушла.

Чай был очень горячий. Я открыл окно и в обеих руках выставил чай на свистящий ветер. Недоумеваю: кому заказал второй стакан, — а стаканы в подстаканниках дребезжали очень весело, и, пока я остужал чай, солнце скрылось за тучами.