Джеймс Олдридж. - Дипломат

Она пошла не к себе, а направилась в квартиру Мелби, открыла входную дверь и крикнула горничную Феню. Увидев Кэтрин, старушка-горничная радостно улыбнулась и заговорила что-то по-русски; ей очень нравилась эта красивая и здоровая девушка. Кэтрин почти ничего не понимала из ее слов, но догадывалась, что та говорит что-то ласковое. Она взяла Феню под руку и спросила: – Феня, где комната мистера Мак-Грегора?

Не зная английского языка, Феня всегда отлично понимала Кэтрин. Они прошли через столовую, Феня улыбнулась и постучала в дверь Мак-Грегора.

– Кто там? – спросил Мак-Грегор.

– Это я, – сказала Кэтрин.

Он отпер дверь, и она вошла.

– Вы еще только встаете? – спросила она.

– Нет, – ответил изумленный Мак-Грегор. Он был без пиджака. – Я собирался выйти.

Он оставил дверь настежь и Кэтрин прикрыла ее.

– Простите за непрошенное посещение, – сказала она, – но вам надо привыкать к нашей бесцеремонности здесь. – Она огляделась по сторонам. Все в этой комнате находилось на своем месте, и хотя кровать была еще неубрана, даже и это не создавало впечатления неряшливости. Чемодан Мак-Грегора стоял в углу, его платье было аккуратно развешено на стене, купальный халат и полотенце висели на спинке кровати, пара ботинок сушилась у электрической печки. На стуле лежали скрепленные листы бумаги, а на каминной доске – куча книг без переплета. И это всё; больше в комнате ничего не было. Кэтрин сразу вспомнила комнату Эссекса, наполненную всякой всячиной. На камине у Эссекса стояли итальянские часы с фарфоровой фигуркой и два маленьких портрета маслом. Там же, на подставке из слоновой кости, лежали трубки рядом с ларцем филигранной работы для табака. На туалетном столике Эссекса Кэтрин приметила кучу вещей: щетки слоновой кости с серебром, двойной ряд орденских планок, прибор для маникюра, четыре гусиных пера, вензельная бумага, две саксонские статуэтки и несколько неоправленных камей. Туалетный стол Мак-Грегора был совершенно пуст – на нем не было даже щетки. В беспорядке лежали только книги на камине. Кэтрин взяла одну из них. Это была русская книга, и Кэтрин даже не потрудилась заглянуть в нее.

– О чем это? – спросила она.

– Об Иране, – сказал он.

Мак-Грегор сидел на кровати, неудобно опершись о спинку, без галстука, без пиджака, его редкие волосы были непричесаны – он только пригладил их ладонями, садясь на кровать. Он надевал ботинки, а Кэтрин смотрела на него, зная, что сейчас он думает не о ней. Взглянув на сколотые листы бумаги, Кэтрин поняла, что Мак-Грегор читал утренние телеграммы. Она тоже читала их. В телеграммах сообщалось о полицейских мероприятиях тегеранского правительства, имеющих целью воспрепятствовать распространению восстания из Азербайджана на другие провинции Ирана, и она подумала, что именно это и волнует Мак-Грегора.

– Вы, должно быть, считаете Иран полицейским государством, – сказала она.

– Более или менее. – Мак-Грегор поглядел на нее, недоумевая, почему она об этом заговорила.

– Я читала эти телеграммы, – пояснила Кэтрин.

– Вот как?

– Недавно пришла еще одна для Эссекса. Я сама ее отнесла. По-моему, вам следует знать о ней. Там идет речь о вас, и я отчасти виновата в этом.

Он молчал, глядя на нее.

– Повидимому, Хэмбер и Стайл изобразили ваш новогодний разговор с ними как официальное заявление о миссии Эссекса, Форейн оффис телеграфировало Эссексу, вежливо указывая ему, что это, по меньшей мере неосторожно. Вот я и решила, что вам следует об этом знать.

– С какой стати эти газетчики вообще на меня ссылались? – удивленно спросил он.

– Вы ведь сопровождаете Эссекса, не так ли?

– Но ведь у нас была совершенно частная беседа, и они это прекрасно знали.

– Конечно, знали, – сказала она, – но для них нет ничего святого, а я не предупредила вас, это моя вина. Не знаю, что предпримет Эссекс, но…

– Он только что по телефону вызвал меня к себе.

– Я так и знала. Поэтому я и пришла предупредить вас.

– Очень мило с вашей стороны. – Мак-Грегор провел рукой по своим растрепанным волосам. – Должен признаться, что поступок этих газетчиков меня изумляет.

– Вы еще не знаете, на что они способны, – сказала Кэтрин и добавила без всякого перехода: – Зачем вы помадите волосы? Так они гораздо лучше.

Он не слышал ее замечания. Он думал о том, что Хэмбер и Стайл слишком много себе позволили. Они, должно быть, с ума спятили, если ссылаются на него, как на официальное лицо или официальный источник информации. Во всяком случае, это безобразие. Он вдруг разозлился.