Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Применяем наши обычные методы изучения страны, мистер Клипп.

– Но этого наверняка недостаточно, – сказал Клипп. – Россия загадочная страна, и нам надо бы попытаться взглянуть на нее глазами самих русских.

– Мне помнится, что один из наших послов обязал посольских секретарей и прочий персонал изучать официальную русскую историю Всесоюзной коммунистической партии.

– Как? Большевистскую историю?

– Да. Помните, Кэтрин? Вы, кажется, уже были здесь тогда?

– Да, я была здесь, – сказала она, – но историю не изучала.

– Почему же? – спросил ее Клипп.

– Я уже раньше все это читала, – ответила она.

– И как вам понравилось прочитанное? – продолжал Клипп.

– Я уже забыла, – сказала она.

– Не слишком ли опасен большевизм, чтобы относиться к нему так легкомысленно? – спросил Клипп Дрейка.

– Может быть, – ответил тот.

– Ну, знаете, в этом вопросе нет никаких «может быть». Даже у нас в Англии коммунисты создают очень опасное положение. Они пытаются проникнуть в лейбористскую партию. подрывать ее изнутри, большевизировать ее.

Последовала вежливая пауза, потому что из всех присутствующих Клипп был единственным лейбористом.

– Премьер-министр озабочен создавшимся положением, – доверительно заявил Клипп. – Как и мистер Черчилль.

– Черчилль обеспокоен большевизацией лейбористской партии? – Кэтрин Клайв с нескрываемым изумлением поставила свой бокал шампанского на стол.

– Конечно! Бывают обстоятельства, мисс Клайв, когда все мы поднимаемся выше партийных интересов.

– Вот как? – сказала она.

– А во время всеобщих выборов вы тоже поднимались выше партийных интересов? – осведомился Эссекс.

Клипп снова загрохотал: – Прямо в точку, лорд Эссекс. Но нам представился случай постоять за себя, мы имели на это право, воспользовались этим правом и, как изволите видеть, выиграли битву. Выиграли блистательно!

Дрейк нервно прихлебывал шампанское, надеясь, что на этом кончится политический спор, но Эссекс уже нацелился на генетика Шейма.

– Ну, а как в мире науки? – спросил он Шейма. – Вы тоже боитесь большевизации?

Шейм склонил свою седую голову.

– Наука вне политики, – сказал он.

– И не может быть большевизирована? – настаивал Эссекс.

– Думаю, что нет, – сдержанно ответил Шейм.

– Ну, а каковы русские ученые? Что они – безнадежны или среди них есть люди мыслящие, люди с революционными стремлениями?

– Есть даровитые, есть и бездарные.

– А в какой именно области?

– Ну, об этом трудно судить. Наши математики считают, что русские сильно продвинулись в высшей математике и в физических науках. А вот биологи у них довольно примитивны.

– А генетики?

– Это нам предстоит выяснить.

– А мистер Лысенко?

– Я, конечно, отношусь скептически…

– Они действительно вывели многолетнюю пшеницу?

– Мы затем и приехали, чтобы это выяснить, – вмешался Уолтер Клипп. – Хотя Шейм вообще во всем этом сомневается. Не правда ли, Шейм?

– Пока все это представляется мне несколько туманным, – пробормотал Шейм.

Эссекс понял, что Шейм, пользуясь правом ученого на осторожность в суждениях, большего не скажет. Шейм, вероятно, был даже доволен, что Клипп говорит за него, как ни беспомощны были научные объяснения члена парламента. Но лучше уж терпеть это, чем впутываться в политику.

Эссекс сделал еще одну попытку.

– А как это отразится на общем положении в мире, если многолетняя пшеница окажется в ваших руках? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Шейм.

– Не вызовет ли это революции в производстве пшеницы?

– Может быть.

– Ведь это может сказаться на мировой экономике?

– Может.

Тут Эссекс сдался.

Дрейк встал из-за стола и предложил выпить кофе в маленькой гостиной. Он повел туда Кэтрин, степенно шагая рядом с ней. Следуя за ними, Эссекс снова отметил чрезмерную натянутость в их обращении друг с другом. А когда Кэтрин, сев в мягкое кресло, откинулась на спинку, Эссекс почувствовал волнение и решил, что никогда не видел женщины, которая бы лучше держалась в обществе. В ней не было женственной кротости, отличавшей его мать, но зато она обладала непринужденным достоинством. Это многое обещало в женщине. Эссекс склонился над ней, подливая ей сливок в кофе.

– Вот теперь я замечаю в вас большое сходство с леди Клайв, хотя я не видел ее уже лет десять. Рот у вас упрямый, отцовский, а глаза ласковые, как у матери. Вы вся в Бэкингемов.

Кэтрин не на шутку рассердилась.