Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Однако я не могу считать это окончательным ответом мистера Молотова, – сказал Эссекс. – Я надеюсь еще раз увидеть мистера Молотова в течение ближайших дней.

Молотов ничего не ответил, довел его до двери, и они снова пожали друг другу руки.

– Мы еще увидимся, – сказал Эссекс в дверях.

– Мир слишком мал, чтобы мы, дипломаты, могли избежать встреч, – ответил Молотов, отступая в сторону и пропуская Мелби и Джойса. Потом он проводил их через комнату секретаря и, улыбаясь, остановился у двери в коридор.

– Могу я ожидать звонка мистера Молотова? – как бы мимоходом спросил Эссекс, обращаясь к Троеву.

– Возможно, – сказал Молотов и слегка поклонился.

Эссекс быстро пошел по коридору и не убавлял шагу, пока не вышел из министерства на мерзлый асфальт тротуара. Он потер руки, посмотрел вверх и кругом. И внезапно все небо осветилось яркими снопами огня. Наступил Новый год. Эссекс сел в ролс-ройс и закрыл глаза, не желая ничего ни видеть, ни слышать.

– Русский переводчик точно передавал мои слова? – спросил Эссекс у Джойса, посольского переводчика, который за все время не проронил ни слова. До этой минуты он вообще не существовал для Эссекса.

Джойс подумал немного. – Троев отлично делает свое дело, – сказал он осторожно. – Он не только переводчик, сэр, но и актер. Он схватывает интонацию и безошибочно воспроизводит ее, мгновенно подбирая точные слова на другом языке. – Джойс, офицер военно-морского флота, не счел для себя возможным покривить душой. – Я говорю одинаково хорошо по-русски и по-английски, – сказал он, – но Троев специально обучен переводческому делу, и он превратил его в искусство.

Эссекс проворчал что-то и откинулся на спинку сиденья. Больше нельзя было избегать неприятных мыслей.

Он попал в искусные руки, и в том, что произошло, нечего винить этого маленького переводчика. Но он мог возмущаться посольским переводчиком, который сидел, как немой, во время всего приема и не пришел ему на помощь. Болван. И Мелби хорош. Зачем такой человек, как Мелби, суется в дипломатию? Ему бы галантерейщиком быть. Вот каких людей выбирает Дрейк! Им бы манишками торговать в Хеммерсмите.

Теперь о Молотове. Нет сомнения, что этот русский уверен в себе, очень уверен. Молотов не добился бы своего так легко, если бы Эссекс не оказался в столь невыгодном положении. Прежде всего, миссия с самого начала была обречена на провал. Нельзя было ехать так скоро после Московской конференции. У русских все козыри на руках, потому что они действуют в Иране с полной уверенностью и могут послать англичан и Эссекса к чертям. Молотов так и сделал, очень вежливо, но категорически, и Эссекс стерпел это только потому, что ему не хотелось вернуться в Лондон, ничего не добившись. Но все это только начало. Эссекс понимал искусство дипломатии как искусство стоять несколько выше событий и людей, в том числе и министров. Это и значит быть хорошим дипломатом. Эссекс был хороший дипломат и знал, когда надо наступать, а когда отступать. Он хорошо выучился этому за последние двадцать лет, в частности в предвоенные годы, когда добрая половина его работы состояла в том, чтобы улещать раздражительных диктаторов и в то же время показывать им, что Англия не позволит шутить с собой. Но здесь все по-другому. Молотов хладнокровен и тверд, и это делает миссию Эссекса более трудной, чем он ожидал. К тому же отсутствие практики – он слишком давно не занимался настоящей дипломатией. Последние четыре года он провел в Вашингтоне, а убеждать американцев, чтобы они посылали вдвое больше военного снаряжения, чем они хотели, было делом нетрудным, особенно при этом идеалисте Рузвельте, с которым Эссекс отлично ладил. В Вашингтоне только и требовалось, что быть блестящим и обаятельным англичанином, водить дружбу со своими сторонниками в Америке и возбуждать отчаянную зависть своих американских врагов. Нос с горбинкой и три ряда орденских планок – этого было вполне достаточно, конечно, в сочетании с его личным обаянием и английским юмором. Но Москва – не Вашингтон, и Эссекс все еще не разобрался в этом городе. В сущности, до настоящего столкновения с Молотовым и не дошло. Плохо то, что неизвестно, последнее это слово Молотова или нет. Испытанный способ – так обставить первый прием, чтобы он казался последним, особенно, когда победа кажется легкой, как, повидимому, кажется Молотову. Но как бы то ни было, Молотов категорически отказался обсуждать иранский вопрос. Это сильно смущало Эссекса, и, хотя ему приходилось переживать куда более серьезные дипломатические провалы, он никогда еще не чувствовал себя таким дураком.