Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Вы защищаете русских, Мак-Грегор? – спросил Дрейк.

– Русские меня не интересуют, – ответил Мак-Грегор и на этом предпочел остановиться.

– Это все пустяки, – сказал Эссекс, – только не надо говорить лишнего, Мак-Грегор. Можете думать, что вам угодно, о нашем посольстве в Тегеране, лишь бы работа здесь двигалась, а работа эта с каждым днем становится все неотложней.

Больше говорить было не о чем, и Мак-Грегор молча сидел у окна, пока Эссекс беседовал с Дрейком. Мак-Грегор думал о том, как может он честно работать с Эссексом, если так резко расходится с ним во взглядах. Но не успел он еще углубиться в эту проблему, как в комнату вошел мрачный Мелби.

– Я нашел Антонова, но ему о вас ничего не известно.

Дрейк плотно сжал губы. – Опять начинается!

– Он говорит, что у него нет никаких указаний относительно лорда Эссекса.

– Вы сказали ему, чтобы он попросил Молотова о приеме?

– Он говорит, что не может сейчас связаться с Молотовым.

– Не может связаться! – воскликнул Эссекс. – Ах, ты боже мой!

– Вот так всегда, – в голосе Дрейка звучало чуть ли не злорадство, но в то же время и уныние. – А дальше что, Джон?

– Я сказал ему, что это очень важно, и он спросил меня, в чем дело. Я ответил что это касается переговоров об Иранском Азербайджане. Тогда он задал вопрос, что лорд Эссекс имеет сказать по поводу Азербайджана.

Эссекс засмеялся.

– Дальше? – спросил Дрейк.

– Это приблизительно все. Я еще попросил его сообщить Молотову, что лорд Эссекс в Москве и ожидает начала переборов. Он предложил мне подтвердить это в соответствующем официальном порядке.

Эссекс вдруг решился. – Я думаю, мне самому надо туда поехать, – сказал он. – Если у вас есть свободная машина, Френсис, я поеду сейчас же. – Это бесполезно, Гарольд.

– Почему? Мне просто самому придется познакомить их с моей особой.

– Нет, Гарольд. Вас даже не пропустит охрана.

– И отлично. Это даст мне повод расшевелить их.

– Они к этому отнесутся иначе.

– Пусть относятся, как хотят, – проворчал Эссекс. – Можете вы дать мне машину?

– Я категорически против этого, Гарольд.

– Не могу же я сидеть здесь, Френсис, и ждать, пока русские выяснят, кто я такой.

– Я заявлю им энергичный протест.

– Не трудитесь, – весело сказал Эссекс. – Я сам заявлю им энергичный протест. Идемте, Мак, – бросил он Мак-Грегору. – Вы будете переводчиком.

С заднего сидения посольского ролс-ройса Москва казалась совсем другой. При дневном свете она производила двойственное впечатление: большой просторный город с широкими улицами и огромными площадями, но вместе с тем компактный и тесный. Они проехали через мост левее Кремля, и русский шофер показал на длинное белое здание, где раньше был манеж, а теперь помещался гараж Кремля. Под кремлевской стеной тянулся сад с рядами черных голых деревьев, резко выделявшихся на пышном белом снегу. По ту сторону широкой улицы они увидели красивое здание, и шофер сказал им, что это Дом Совета министров. Стены занимавшего почти целый квартал десятиэтажного дома, прорезанные многочисленными высокими окнами, были облицованы мрамором. Это здание выглядело совсем новым и вполне приспособленным к сильным морозам. Большинство остальных домов казалось гораздо менее прочными, а некоторые были даже ветхими, хотя нигде не замечалось каких-либо следов разрушения. Город походил на старый дом, который содержится в чистоте и порядке и который перестраивают снаружи и внутри.

Несмотря на мороз, на улицах было много прохожих, и Мак-Грегору они казались сплошной торопливой безликой толпой. Они спешили по широким тротуарам толпились на трамвайных остановках, вбегали и выбегали из подъездов. Посольская машина, украшенная британским флажком, горделиво развевающимся на никелированном стержне, катила по обледенелой мостовой, люди сторонились, пропуская ее, и с любопытством оглядывались. Шофер давал гудок за гудком, лавируя между закутанными в темные платки женщинами, которые длинными метлами подметали улицы, не обращая внимания на машину.

Когда ролс-ройс въехал на площадь, Эссекс сказал: – Смотрите, Мак-Грегор, вот Большой.

Это было здание благородной архитектуры в греческом стиле с высокими белыми колоннами и треугольным фронтоном, на котором четыре бронзовых коня в бешеном беге увлекали за собой колесницу.

– Это оперный театр? – спросил Мак-Грегор, когда здание скрылось из глаз.

– Один из знаменитейших в мире, – ответил Эссекс.