Джеймс Олдридж. - Дипломат

Мак-Грегор не дал себе труда удостовериться, понял ли Эссекса этот улыбающийся толстяк. Он с наслаждением выразил по-персидски весь гнев Эссекса и даже усилил его, используя для этого все тонкости персидского языка. Он почувствовал удовлетворение, когда сияющее лицо толстяка омрачилось внезапной серьезностью.

– Я не губернатор, – ответил толстяк по-персидски. – Я начальник полиции этого округа, и меня глубоко удручает то, что вы мне сказали. Я не знаю, куда спрятать свое лицо! – Начальник полиции тяжело задышал, чтобы показать, как он изумлен. – Какие скоты могли отнестись к вам столь непочтительно! Мы отдали приказ, чтобы вас встретили с наивысшими почестями. Мы глубоко скорбим о том, что нам не удалось устроить вам официальную встречу. Я могу лишь просить у вас прощения и заверить вас, что негодяи ответят за это: их высекут плетьми и поколотят палками. Ваша светлость слишком важная особа, чтобы огорчаться поведением этих невежественных и глупых олухов, которые не имеют и облика человеческого, а просто безмозглые идиоты, исчадия собак и обезьян. Они будут сурово наказаны. А тем временем мы предоставляем в ваше полное распоряжение этот дом, который считаем недостойным вашего почтенного присутствия и далеко не соответствующим важности вашей особы. Я, не медля ни минуты, проведу вас к губернатору.

Захлебываясь от подобострастия, начальник полиции отстранил вошедших за ним вооруженных людей и нырнул за бисерную занавеску, увлекая за собой Эссекса и Мак-Грегора.

Мак-Грегор переводил слово за словом все, что говорил начальник полиции, и Эссекс немного приосанился, но Мак-Грегор тут же разочаровал его, сказав, что это просто сладкоречие лицемера.

Их провели в парадную приемную – длинную и узкую комнату. Посредине ее стояли два мозаичных стола в черно-белую клетку. Подвешенная к потолку керосиновая лампа отбрасывала на них свет и тени. Столы были уставлены посудой, фигурными винными бутылками и расписным фарфором. В глубине комнаты у решетчатого окна восседал губернатор.

На нем был черный сюртук, доходивший ему до колен, сидел он выпрямившись и держа в правой руке трость с серебряным набалдашником. Он был черноволосый и чернобородый, хотя такой цвет волос явно не соответствовал его возрасту. Позади него сидело и стояло более десятка людей. Они молча смотрели на Мак-Грегора и Эссекса, которые шли от дверей по длинному ковру.

Мак-Грегору и Эссексу надо было подняться на две ступени, чтобы приблизиться к губернатору, и он встал, как только они шагнули на вторую ступеньку. Он не поклонился, даже не кивнул им головой, но, не медля ни секунды, обратился к Эссексу с изысканной персидской речью, показавшейся Мак-Грегору до мелочей продуманной и отделанной. Им пришлось второй раз услышать официальное приветствие и уверения в покорности воле гостей: этот дом убог и недостоин их, хотя уже озарен их присутствием. Далее последовали извинения и жалобы на переживаемые времена и обстоятельства и проклятия по адресу низких существ, которые осадили его, губернатора, в его собственном доме, лишили его собственности, законных прав и власти. Мак-Грегор не успел перевести эти слова, как начальник полиции начал излагать жалобу Эссекса на прием и под конец заявил губернатору, что он уже распорядился, чтобы виновные были наказаны плетьми и палками. Губернатор повторил его проклятия по адресу этих скотов и тоже принес извинения. Потом он сел, посмотрел на обоих англичан и проговорил, медленно подбирая английские слова: – Вы поняли, что я сказал?

– Да, – ответил Эссекс, – я догадываюсь, о чем вы говорили.

– Я приношу вам свои извинения, – повторил губернатор и с важностью посмотрел на Эссекса. Он обладал природной величавостью осанки и властными манерами, и голос его, когда он обратился к ним с приглашением сесть, звучал повелительно. Они сели напротив него в золоченые кресла. Мак-Грегор заметил, что Эссекса умиротворила цивилизованная внешность губернатора.

– Вы знаете, кто я? – начал Эссекс.

– Мы имели честь узнать это из письма, – ответил губернатор по-английски.

– Вам известно о моей миссии в Азербайджане? – Эссекс уже настроился на не менее властный тон. Мак-Грегор восхитился его способностью учитывать требования обстановки.

– Об этом сказано в письме. Мы благодарим бога за ваше благополучное прибытие. Вы видели, как нас осаждают огромные полчища русских и прочих врагов веры?

– Ваше положение нам известно, – сказал Эссекс. – Но сегодня мы проделали длинный путь. Мы прибыли прямо из Тегерана и не ожидали, что с нами случится что-либо подобное. Однако мы должны сначала обсудить с вами создавшееся положение, наши удобства – дело второстепенное.