Тем не менее, Эссекс вдруг почувствовал, что все ему надоело – и миссия и все, что с ней связано, включая Мак-Грегора. Не то, чтобы он признал свое поражение. Это для Эссекса исключалось. Но он решил, что попросту утратил интерес к делу. В Москве его ничто больше не привлекало, разве только Кэтрин. И. дожидаясь прихода Кэтрин, он уселся писать письмо в Форейн оффис о том, что считает свое дальнейшее пребывание в России потерей времени и в начале будущей недели намерен возвратиться в Лондон.
В начале будущей недели – это как раз очень удобно: можно кстати захватить с собой Кэтрин Клайв. Кэтрин уже сделалась ему необходима. Немало женщин он отверг в своей жизни, но эта оказалась настолько выше других в его мнении, что он даже готов был поставить ее рядом со своей матерью, а привычные страхи – как бы не связать себя и прочее – попросту отгонял. Когда Кэтрин явилась, его еще сильнее потянуло к ней. Ее присутствие словно подстегивало его.
Она поглядела на гусиное перо в его руке и спросила: – Это что еще за гадость?
Эссекс повертел перо в пальцах: – Не люблю авторучек. Только гусиным пером пишешь по-настоящему, а не царапаешь кое-как бумагу.
– Вы просто оригинальничаете, – сказала она.
– Может быть, – добродушно согласился он, выключая свет и затворяя дверь кабинета. – Куда мы направляемся?
– Мы идем в один русский дом, – объявила Кэтрин.
– Вот как? – Он взял ее под руку. – Я вызвал машину.
– Никаких машин, – сказала она.- Мы идем пешком.
Эссекс не возражал, он даже был доволен. Ему хотелось поговорить с Кэтрин. Хотелось проверить что-то в самом себе. Хотелось представить себе точнее, какое место займет в его жизни Кэтрин Клайв, если они вместе вернутся в Лондон. Он как будто подошел уже к решению вопроса о том, может ли Кэтрин полностью войти в его жизнь. Так серьезно он еще не задумывался ни об одной женщине с тех пор, как умерла его мать; впрочем, это неудивительно, если учесть, какое впечатление произвела на него Кэтрин с самого начала. Но ему мешали предубеждения целой жизни, и преодолеть их было не так-то легко. Требовалось обстоятельно побеседовать с Кэтрин, чтобы убедить себя, что он на правильном пути.
Надевая внизу пальто, он вдруг увидел маячившую за Дверьми фигуру Мак-Грегора.
– Мак-Грегор тоже идет? – спросил он Кэтрин.
– Да. Я решила, что вам обоим полезно получить наглядный урок.
Мак-Грегор, со своей стороны, был, видимо, тоже неприятно поражен присутствием Эссекса.
Еще днем Кэтрин уговорила Мак-Грегора пойти с ней к ее русским знакомым. Польщенный ее ласковой настойчивость, он уже готов был позабыть о том случае, когда предпочла его обществу завтрак с Эссексом (обида, которая до сих пор не изгладилась). Но, увидя Эссекса в холле, он почувствовал, что его опять обманули. Она ни словом не обмолвилась о том, что Эссекс пойдет с ними, и Мак-Грегор не только рассердился на нее, но и от души огорчился. Теперь не удастся продолжить разговор, который у них завязался перед обедом, когда Кэтрин зашла предложить ему эту прогулку. Началось с того, что она стала расспрашивать об их беседе с Вышинским. Она уютно сидела перед камином в комнате Мак-Грегора, а он говорил ей о том, что наконец-то их миссия обретает реальную почву. Кэтрин слушала с сочувственным интересом, и Мак-Грегор, как всегда в таких случаях, разошелся вовсю.
– Что вы называете реальной почвой? – спросила она просто, без насмешки.
– Беседу с Сушковым, – не колеблясь ответил он. – С ним легко будет говорить, потому что это человек, который знает Иран. И если только Эссекс сумеет поставить иранскую проблему самостоятельно, вне зависимости от наших английских дел, можно надеяться, что спор будет разрешен.
Она улыбнулась, на этот раз чуть-чуть насмешливо.
– А вы думаете, Эссекс способен на это?
– Отчего же? Эссекс может не любить русских, но он, конечно, понимает, что это и для нас лучше всего – предоставить некоторую свободу Ирану.
– Ну, а русские? Захотят ли они так взглянуть на дело?
– Сушков захочет. Он знает, что нужно дать иранцам возможность самостоятельно разрешать свои внутренние проблемы. Не надо ни навязывать Ирану решения, ни отдавать эту страну в руки продажных правителей. Знаете, я начинаю жалеть, что я такой неопытный дипломат. – Это прозвучало немножко глупо; он хотел пояснить свою мысль но только еще больше все запутал. – Я как-то себе раньше не представлял, что один человек может так много сделать. Если бы у меня было больше опыта и если бы я был уполномочен договариваться с Сушковым, мы вдвоем, наверно, нашли бы правильный выход. Разбирайся я лучше в дипломатических тонкостях, может, что-нибудь и вышло бы, а так я могу только сокрушаться, что слишком мало знаю эти дела и проявлял к ним слишком мало интереса.
Читать дальше