Алексей Беляков - Пепел и песок

Анатолий Тимофеевич никогда не был женат и даже не помышлял о таких пустяках. Вся его размеренная жизнь была подчинена только науке. Если он и общался с женщинами, то это были либо продавщицы в местном супермаркете «Хэрродс», либо — что случалось намного реже — кто-то из знаменитостей, приезжавших в Институт. Последний раз диалог с мрачным профессором пыталась завести Брижит Бардо, но Анатолий Тимофеевич предоставил все общение галантному лаборанту Стругацкому, а сам принялся листать журнал «Физика будущего», где была напечатана увлекательная статья молодого экономиста Эдуарда Лимонова.

Но в эту минуту, когда вдалеке еще можно было разглядеть легкое платье и развевающиеся светлые волосы, — в эту минуту Анатолий Тимофеевич вдруг почувствовал: он пропустил в жизни что-то важное. Может быть, не менее важное, чем сама ядерная физика.

В груди у него защемило. Анатолию Тимофеевичу захотелось, чтобы эта девушка, чтобы эта Катуар, как он назвал ее про себя в честь городка по дороге в Дубну, чтобы она притормозила рядом на своем титановом велосипеде. Чтобы взглянула на него с нежностью и улыбнулась:

— У вас все хорошо?

И тогда он ей ответит… Что он ответит, Анатолий Тимофеевич так и не успел придумать: начался весенний дождь.

Всю ночь он ворочался в мучительном полузабытьи. Под всполохи и дальние раскаты грома Анатолий Тимофеевич принимался пересчитывать какие-то бесконечные формулы, где в знаменателе оказывались велосипедные колеса, а сумма исчислялась легким ароматом, который вовсе не поддавался математическим законам.

Наутро, выпив крепкого грузинского кофе, Анатолий Тимофеевич принял решение. Он позвонил лаборанту Стругацкому. Тот еще спал, но заговорил голосом подчеркнуто бодрым:

— Да, Анатолий Тимофеевич! Конечно, Анатолий Тимофеевич! Сейчас приеду, Анатолий Тимофеевич!

И действительно через двадцать минут уже ставил свой велосипед у дверей шефа.

— Вот что, — начал профессор. — Мы начнем серию экспериментов. Они достаточно рискованные, но на то мы с вами и ученые. Только обещайте мне, что никому не будете говорить об этом.

Анатолий Тимофеевич помолчал и неожиданно спросил:

— Как, кстати, вчерашний концерт?

— А что? — испуганно взглянул на него лаборант Стругацкий.

— Просто интересно, — ответил Анатолий Тимофеевич и первый раз за два года тесного общения лаборант Стругацкий вдруг увидел, как тонкие губы профессора изобразили мимолетную улыбку.

Но вместо экспериментов на «К-1» Анатолий Тимофеевич вдруг потребовал от лаборанта Стругацкого странную вещь — разыскать светловолосую девушку на велосипеде, которую профессор обозначил кодовым словом «Катуар». Познакомиться с ней и осторожно выяснить ее родословную.

— Это нужно для эксперимента, — объяснил Анатолий Тимофеевич.

Из этого объяснения лаборант Стругацкий решительно ничего не понял, но на всякий случай не стал задавать лишних вопросов. Был он человеком остроумным и обаятельным, а потому познакомиться с девушкой не составляло для него труда.

Через два дня лаборант Стругацкий принес Анатолию Тимофеевичу листок с подробным генеалогическим древом «объекта под кодом Катуар».

— Отлично! — воскликнул Анатолий Тимофеевич и теперь уже улыбнулся по-настоящему. — Начинаем эксперименты.

В первый день экспериментов Анатолий Тимофеевич и лаборант Стругацкий добились лишь того, что в помещении стало подозрительно много мух.

— Весна в этом году ранняя, — пояснил сообразительный лаборант Стругацкий.

— Завтра усиливаем импульс излучения! — приказал Анатолий Тимофеевич.

— Не опасно? — спросил лаборант Стругацкий.

Но профессор не ответил.

После второго дня экспериментов Анатолий Тимофеевич заметил, что с соседнего домика исчезла мраморная табличка про академика Муссолини.

— Интересно, — пробормотал профессор и вздрогнул, услышав звонок велосипеда.

Катуар в желтом спортивном костюме «Адидасочка» пронеслась мимо. На Анатолия Тимофеевича она даже не взглянула.

— Еще усилим импульс! — твердо произнес профессор.

На третий день в Дубне не оказалось профессоров Скьяпарелли, Ланге и Либермана. Словно и не было никогда. Анатолий Тимофеевич безжалостно деформировал прошлое своим К-излучением.

На четвертый день пропал лаборант Стругацкий. Вместо него появился смешливый доцент Иванов, на лацкане пиджака которого блестела медаль «За оборону Москвы».

— Это что за оборона такая? — спросил Анатолий Тимофеевич, ткнув пальцем в медаль.