Иван Зорин - Дом

− Смерть отца тут не при чём, − вздохнул бармен, разглаживая монеткой рыжий ус. — У всех та же история, по клиентам вижу. Раньше с пары рюмок языки развязывались, а сейчас? Коньяк пробовали? А виски? Первый сорт! Но не пьянит. А запах? Хуже дерьма! Хуже блевотины! Его просто нет.

− Отец, чопорный ханжа, говорил, в их поколении секса не было, − оживился Авессалом. — А теперь один секс: вышел за порог — прощай навеки, любимый!

Бармен кивнул на игровые автоматы.

− Я тут электронный симулятор поставил − надо ключи искать, а цель — суперключ, который за семью печатями. Но он ко всему подходит: замкам, сердцам, женщинам. Играют! И верят, что стоит его найти, всё наладится! А почему? Этот ключ — деньги! И нас завели, как игрушки, и мы стали без свойств. И мы не знаем, что ничего не знаем. И не хотим знать.

Они были как тетерева на току. Каждый пел о своём, но иногда, в унисон.

− Убить её — и то не могу, − качал головой Авессалом, барабаня по столу пальцами. — Ни любви, ни ревности… Одна стерильность душевная… Старость?

− Сегодня только за деньги убивают, − выстукивал бармен на стойке военный марш. — И живут как запрограммированные, а умирают, будто шнур из розетки выдернули. А старость мы давно проехали. Мы давно умерли, я и стены обил пластиком, и лампы бактерицидные — как в морге…

− Я смотрю на дочек — мечутся, как белки по клетке. Чего-то ищут, а чего не знают? Так и не ищут! — гнул своё Авессалом. — А разговоры? Хи-хи, да ха-ха. У обезьян слов больше! А попробуй скажи — ты старый, тебя бросили, вот и злишься! А все эти декорированные авто? Мягкая мебель, галстук в горошек, разговоры о кухне…

− Раньше говорили на кухнях, а теперь о кухне, − вставил бармен.

− Фильмы смотрят — завидуют: как же там живут! Ездят за моря. А там — такие же!

− Иногда мне кажется, что рай — это прошлое, а каждый новый день из него выгоняет… − бармен поднял стеклянную банку. — Раньше такие пустые хранили, а теперь выбрасывают. Зачем? В доме теперь всё есть. Кроме нас.

И вертя банку, уставился грустными влажными глазами.

Авессалому стало легче, он расплатился, включив разговор в счёт. «А душевная беседа дороже стоит!» − вдруг заорал бармен. Авессалом вздрогнул. За окном плакала осень, обхватив голову руками, он сидел за столом и смотрел на фото дочерей.

Свояченица Авессалома осталась незамужней, бездетной, рано облысев от венерической болезни, она носила короткий напудренный парик, как актрисы старых времён, и, раскладывая карты, поглядывала в окно, вспоминая, как стояла с сестрой на углу. А когда прошлое подступало совсем близко, обнажала щербатые зубы, растянув губы в подобие улыбки. Она даже не состарилась, а просто засохла в своей одинокой квартире, из которой не выходила, как цветок, забытый на подоконнике, с тоской глядящий на дождь. Иногда её навещали племянницы, обвив её руками, как плющ, просили погадать, она долго отнекивалась, а, раскинув колоду, врала, потому что червовый валет, лёгший между двумя дамами, сулил им одного суженого на двоих. «Тётя, милая, всё в точности сбылось!» − едва не стаскивая с неё парик, бросилась на шею Лиза, став женой Якова Кац. В доме тогда обнаружились кражи, и Лиза по просьбе домоуправа собирала подписи, чтобы вместо консьержек нанять ночных сторожей. «Подпишите!» − позвонив в очередную дверь, сунула она молодому человеку испещрённый фамилиями лист, к которому пальцем прижимала ручку. На Якова Кац смотрели огромные смеющиеся глаза. Он был застенчив, ещё не знал женщин, и Лиза с её русыми, вьющимися волосами и большим чувственным ртом, глядевшим на лице третьим глазом, произвела на него неотразимое впечатление. Не зная, куда деть руки, ставшие вдруг деревянными, Яков Кац вместо того, чтобы взять протянутую ручку, положил их девушке на плечи и неловко её обнял. Лиза сочла это предложением. Саша Чирин а едва скрывала своё раздражение и со свадьбы, которую сыграли на скорую руку, быстро ушла, сославшись на недомогание. «Бог с ней, − громко шепнула невеста на ухо Якову так, чтобы услышала свекровь. — Я же буду спать с тобой!» Лизу переполняло счастье, делавшее неосторожной, и она не думала, что не за горами тот час, когда свекровь отыграется за эти слова.

Первое время Яков Кац был в браке счастлив, насколько это возможно для неспособных к любви, но Саша Чирин а , словно забыв свои отношения с матерью Савелия Тяхта, разлучившей их навек, отчаянно ревновала приёмного сына, придираясь к невестке, которую чернила при каждом случае. Лиза платила ей той же монетой, наговаривая на неё небылицы в надежде, что ночная кукушка дневную перекукует.