Марианна Грубер - Промежуточная станция

— Чтобы потом опять основать Учреждение. — Обербригадефюрер бросил сигарету на пол и раздавил ее каблуком. — Я это и имел в виду. Так что зря стараетесь. Вы поймете это самое позднее после третьего столкновения с Учреждением. Вы выполняете свое задание. Я же принимаю участие в деле, обреченном на бессмертие. Еще вопросы?

— Да. С кем она меня перепутала?

— Послушайте, ведь униформа там, на Севере, практически такая же. А что касается сходства задач… — Он посмотрел на Марию. — Она поняла все невероятно быстро. Только сама об этом не догадывается — на наше счастье.

Капитан тоже взглянул на забывшуюся беспокойным сном Марию. Юбка на ней задралась и открыла бедра.

— Ну что ж, счастливо поразвлечься, приятель. Хотя благодарность — плохая замена любви и довольно скучна. Даже насиловать таких женщин не доставляет большого удовольствия, поскольку знаешь, что они в своей безграничной преданности все стерпят, хотя без некоторого темперамента у вас с ней вряд ли что получится.

— Ваше время истекло, — сказал обербригадефюрер. — Вас ждут. Я-то здесь, так сказать, дома.

Капитан устремил на него пристальный взгляд, потом повернулся, прошел в комнату для допросов, забрал свой пистолет и сунул его в кобуру.

Перед дверью, ведущей в коридор, он еще раз обернулся к обербригадефюреру.

— Что касается Савари, не думайте, что вы выиграли. Мы еще встретимся.

— Еще как встретимся, — ответил обербригадефюрер с нескрываемой враждебностью. — Еще как…

У нее было такое ощущение, словно что-то непрестанно бегает туда-сюда по всему телу и никак не может остановиться. Молчаливая беготня изнутри и снаружи без передышки. Мария лежала на кровати, широко раскрыв глаза, и пыталась остановить это движение, но ничего не получалось. Джон и Тереза сидели за столом, а она уперлась взглядом в раскачивающуюся тень от люстры. Окно во двор было открыто настежь, люстру раскачивало сквозняком, и беготня не прекращалась.

Она провела ночь в Учреждении, проснулась в комнате, которую раньше никогда не видела, и когда приставленные к ней люди заметили, что она в состоянии их слышать, сразу же сообщили, что ее увольняют со службы. Потом двое служащих Учреждения доставили ее домой. Спросив у Терезы: «Куда?» — они уложили ее на кровать в общей комнате и тотчас же снова ушли, не отвечая на испуганные вопросы Терезы. Один из сотрудников, тот, что поменьше ростом, вскоре вернулся и передал пальто и сумочку. Входить в квартиру он не стал, на вопросы Терезы не реагировал, словно глухонемой. С той самой минуты они тоже не проронили ни слова.

Движение продолжалось. Она встретилась с полковником. Перед ней всплыло лицо старухи, подруги Милли, потом светофор, шоколад для детей и долгий путь через весь город. Потом возникла фигура ее преследователя, автомастерская, щит с плакатами, рабочие в синих спецовках. Еще позже, когда таблетки и инъекции перестали действовать, она вспомнила и о том, как ее били. Потом появился Геллерт. Капсула. Мария ощупала карман. Она еще здесь. А потом был допрос. Ей не пришло в голову воспользоваться капсулой. Движение слегка замедлилось. Зато резко усилилась боль во всем теле. С нею ничего нельзя было поделать, оставалось только терпеть. Оставалось только терпеть, вытерпеть все, что бы там ни было.

Потом все снова вернулось, правда, в совершенно преображенном виде. Все происходило не в мозгу и не в теле, а в каком-то промежуточном пространстве, между сознанием и ощущением. Явь пробивалась в ее сознание тяжелыми всплесками. Роланд. Теперь она стояла прямо перед ним, пусть он и был очень далеко. В стороне — дети, тоже очень далеко. Она попыталась добраться и до него, и до детей. То, что в ней двигалось, устремлялось в разные стороны, но никого не могло достичь. Дети и Роланд. Она стала звать их. Она звала их всей силой своего сердца. В это мгновение она отчетливо сознавала, как сильно они нужны друг другу и как сильно она их любит, и что ей нужно оставить их, если она не хочет предать мужа или детей. Но именно в тот момент, когда она осознала это с такой ясностью, свет вдруг исчез. Склонившаяся над ней Тереза спрашивала:

— Может, ты скажешь нам наконец, что произошло?

Все мгновенно остановилось, и Мария села на постели. Вновь перед ней знакомые глаза. В них отражалась темная комната, и темнота разрасталась. Вот сидит Джон и никак не может справиться с беспокойно двигающимися руками. Дети спят. Дверь в соседнюю комнату закрыта. Тереза. Она снова здесь. А потом — потом на нее опять нахлынули воспоминания этого страшного дня.