Макар Троичанин - Вот мы и встретились

- Имей в виду, - пригрозил отец, - если у тебя не сладится, деньги за костюмчик вернёшь, - подытожил импортный договор. – Пошли к телеку, - а там не утерпел узнать подробности:

- Вроде слюбились?

Сын, привычно заложив руки за голову, откинулся на спинку дивана.

- Послезавтра уеду.

Отец разочарованно, с досадой, крякнул.

- Та-ак! Раз так, то конечно, вали.

- Мать бы как-нибудь подготовить, - высказал единственную причину задержки непутёвый лоботряс.

Всеволод Иванович, не глядя на отпрыска, пообещал:

- Поговорю с ней, скажу, что отложили сговор на проверку.

- Может, и на самом деле так, - задумчиво согласился несговорчивый жених. – В следующий отпуск приеду, тогда и понятно станет, - и подумал: - «За два года всё утрясётся».

Молча пялились на экран, пока младший не стал клевать носом, усыплённый каким-то сериалом с бесконечной бессмысленной стрельбой и трупами. Тогда старший поднялся, освобождая диван.

- Ложись, у тебя завтра хлопотный день.

Сын послушно постелил постель, лёг, но сон ушёл. Нащупал лежавший рядом мобильник, задумчиво повертел в руках и медленно стал просматривать занесённые в память телефоны. Её телефона не было. Идиот! Он же стёр его! Неврастеник! Как будто вместе с телефоном можно стереть и память. Оживил в своей памяти адрес – нет, не забыл – и, не торопясь, перенёс в память мобильника. Интересно, как она там, на холодном Севере, не простудилась? Не должна бы, в театрах и клубах и там должно быть тепло. Меня-то уж точно забыла. Хотел вот посмотреть на неё на сцене, а придётся смотреть на других. Вера, конечно, эффектнее, но почему-то тянет к той, неуловимой и далёкой, а не к этой, рядом. Неужели и впрямь у него вспухло самолюбие? От Маши веет теплом и энергией, а эта, что рядом, словно роза в целлофане. Поскорее домой, а там – в тайгу и обязательно на всю зиму на горные работы, чтобы вымерзла напрочь отпускная дурь.

Когда в театральной раздевалке они скинули пальто, Иван Всеволодович почти остолбенел при взгляде на спутницу. Длинные волосы её, волнистые на концах, были свободно стянуты на спине серебряной нитью в пышный хвост, стройные ноги обтягивали белые замшевые сапожки на среднем каблуке, а умопомрачительные телеса обтягивало светло-серое шерстяное платье с длинными рукавами и глухим стоячим воротничком. И всё равно от закрытой фигуры нельзя было глаз оторвать. На ней не было ни макияжа, ни украшений, всё в первозданном виде, но в таком, что когда они вышли в фойе, то род мужской дружно устремил взгляды, медленно пробегая восхищёнными глазами снизу вверх и обратно. Даже дамы, одетые в вечерние, по-разному декольтированные, платья, расписанные умелыми визажистами и увешанные драгоценностями, и те не оставили без внимания Золушку, окидывая её бесцеремонными презрительными взглядами и переводя прищуренные злые глаза на кавалера-верзилу, одетого в контраст в тёмно-синий костюм с голубым гугинским галстуком, купленным матерью. И от этого, и от молодой красивой спутницы, и от нездорового повышенного внимания к ним Ивану Всеволодовичу стало не по себе, но он крепился, изображая как мог высокомерное безразличие и проклиная себя за то, что вообще вылез на люди в непривычной шкуре и в непривычной роли индюка, оберегающего самку.

- Иван Всеволодович, - Вера тоже почувствовала чересчур откровенные взгляды, - пойдёмте на места, а то меня уже раздели до ниточки.

Индюк криво ухмыльнулся.

- Не обращайте внимания, - посоветовал покровительственно. – Просто вы сегодня обворожительно хороши в этом платье

Она обречённо вздохнула, подняв на него виноватые глаза.

- Оно у меня единственное выходное. Что делать, если я из него чуть выросла. Разве заметно?

«Да она совершенно безразлична к женской оснастке!» - подумал Иван Всеволодович.

- Ещё как! У вас такая фигура, - объяснил постороннее внимание, - что никакой одеждой невозможно скрыть, и никакими усилиями не отвести мужских глаз.

- И ваших – тоже?

- Каюсь, - он невольно рассмеялся.

- Надо было прийти к самому началу, - и быстро пошла, опустив голову, в зрительный зал, а там – в начало партера, где им предстояло окунуться в затмение высокого искусства.

- Давно вы были здесь? – начал отвлекающий трёп Иван Всеволодович, с любопытством оглядывая небогатый театральный интерьер и заполняющую зал разношёрстную публику, большая часть которой была одета в повседневную одёжку, чаще всего – в джинсы и свитера. «А я-то, дурень, беспокоился о костюме», - посетовал синий индюк, но тут же и оправдал себя: - «Для Веры старался». А она, как всегда, замедлила с ответом. «С такой и не поцапаешься всласть», - отметил он и ещё один дефект у невесты.