Макар Троичанин - Вот мы и встретились

- Господи, помилуй мя грешного, - пробормотал, перекрестив рот, - и не оставь без пития впредь, - с тем и отправил в горло свои на три пальца так, что и не булькнуло. – Ешь, Маша, успокой душу.

Крыша у Маши поехала почти сразу и почему-то в сторону окна. Пришлось крепко ухватиться за столик, опрокинув пустую чашку. «Почему крутит против часовой стрелки?» - возмутилась она. – «Всё-то против и против! Почему у меня всё против?» И сразу стало беспричинно весело и легко. «Утопила-таки я её, подлую душонку, захлебнулась поперечница!» - и смеялась, слушая занудные плаксы Плаксина.

- Мир катится к чертям, к поголовной агрессивной исламизации, - канючил трагик, заглотив для успокоения и вторые на три пальца, - цивилизацию прикончит зелёный дьявол, все сдохнут, и последним магометанином на земле будет жид. – Мария Сергеевна смеялась, кое-как справляясь с противокружением мозгов. – А русские, - продолжал всемирную панихиду Пирамидон, - подохнут самыми первыми, потому что не хотят и не умеют жить, пустив на самотёк и себя, и семью, и страну. Все славяне сдохнут первыми. – А ей было смешно, и она не верила в апассионарность своей нации, самой творческой и самой живучей на белом свете, если не считать многочисленного вечного народа, передавшего пассионарность славянам вместе с христианской религией. – И наипервейшей канет в бездну основа русского этноса – русское драматическое творчество и первейшее в нём – лицедейство, то бишь, театр, - продолжал капать на размягчённые мозги осоловевший трагик-оракул. – Уже сейчас его успешно сводят на нет нерусские руководители, плотно, словно зелёные мухи, облепившие директорат и режиссуру театров, кино и телевидения и не менее успешно внедряющие похабную развлекаловку под фальшивым лозунгом: «Даёшь народу расслабление!», а на самом деле – для собственного укоренения и обогащения. Русским с русской открытой сочувствующей душой уготован загибон. На смену им приходят жадной толпой бездушные новые русские всяких других национальностей и молодые русичи с исковерканной душой, законопаченной массовой интернациональной бездуховной культурой. Стыдно стало производить, а престижно – неумеренно потреблять. Когда тихо вымирающее производящее поколение, на котором паразитируют молодые потребители, сковырнётся, паразиты начнут грызть друг друга, и кончится род русский глобальным самоедством. Оно давно уже начато коммунистами и успешно продолжается новыми демократами путинской закваски. Все сдохнут! – Пирамидон добавил ещё немного желчи из изрядно опустевшей бутылки, а Марии Сергеевне перестало быть смешно. – Вместо театра и кино, - продолжил плакаться Плаксин, - будут телекомпьютеры – сидишь себе в мягком кресле, никто не кашляет, не сморкается и не чихает, и заказываешь по интернету всё, что хочется посмотреть и услышать: любой спектакль, любой фильм, да ещё и в объёмном изображении. Лафа!

С верхней полки сполз Стас.

- Но прежде, чем заказать, - вмешался он, - закажи бутылёк и пиццу для полного кайфа. Есть у нас ещё, а то, не допив, подыхать не хочется?

Поднялся и Влад с боковушки.

- Посижу и я на ваших поминках. Алёна, присоединяйся, - позвал девушку, что-то читающую на другой верхней полке, - а то пожалеешь, когда скрючишься.

- Не хочу, - отказалась та, - мне и запахов хватает.

- Ну и пусть всё и все сдохнут! – Мария Сергеевна упала отяжелевшей головой на плоскую как блин подушку, отвернулась к стенке и вмиг заснула, не дождавшись конца дебатов о том, когда и кому сдыхать и в какой очерёдности придётся отправиться к дьяволу, очередь к которому из актёров никогда не укорачивается.

Проснулась в полутьме. В вагоне горел ночной свет. Посмотрела на часы – начало четвёртого. Голова раскалывалась, в рот кто-то влил помои, просыпаться не хотелось. «Жаль, что ещё не сдохли!» - подумалось ей. Рядом слышались голоса ещё оставшихся в живых соратников. Она с усилием повернулась к ним.

- И чего вам, чертям, не спится по ночам?

Все дружно засмеялись.

- Зато ты у нас горазда покемарить – и ночь отдыхала, и почти весь день прихватила.

Мария Сергеевна приподнялась на локте, недоумённо взглянув на Пирамидона.

- Ты что, хочешь сказать, что сейчас…

- Да, да, голубушка-сова, - подтвердил догадку трагик, - сейчас четвёртый час, но не утра, а вечера, и мы въезжаем в долгую и раннюю заполярную ночь, так что забудь про солнце.

Все опять обрадовано засмеялись.

- Смеётесь, троглодиты! Перепоили несчастную женщину и ржёте! – Она схватилась за разламывающиеся виски. – Нет, чтобы дать чашку крепкого чая, раз нет рассола.