Тьерри Коэн - Я выбрал бы жизнь

— Нет, он будет спать. А если проснется, я скажу ему, что ты скоро приедешь.

Виктория помолчала. Жереми слышал ее вздохи. Может быть, она плакала?

— А Тома? — спросила она, овладев собой. — Как он реагировал?

— Он вел себя очень мужественно.

— Передай ему трубку.

Жереми протянул телефон сыну.

Он был счастлив, что поговорил с Викторией. И ужасно разочарован, что не сможет увидеть ее до завтра.

Держа трубку у уха, Тома посмотрел на отца.

— Знаешь, мама, папа не виноват. Это несчастный случай. Папа очень хорошо о нас заботился… Дать его тебе?

По раздосадованному взгляду Тома Жереми понял, что Виктория отказалась с ним говорить.

Тома отключился и, повернувшись к Жереми, пожал плечами в знак своего бессилия.

— Она приедет завтра, — обронил он как бы в утешение.

— Она сердится на меня, да?

Тома опустил глаза.

— Я плохо с ней себя вел в последнее время?

Мальчик не ответил.

— Я сейчас немного не в себе. Скажи, что ты об этом думаешь?

Ребенок наверняка должен был иметь свое мнение о сложившейся ситуации.

— Ты себя нехорошо ведешь, и… тебя все время нет.

— Я слишком много работаю?

Тома кивнул.

— Тебя все время нет. И мама говорит, что тебе до нее больше нет дела.

— Ты думаешь, это правда?

— Да, правда. И до нас тебе тоже нет дела.

— Ты сердишься на меня?

Мальчик опять кивнул.

— Знаешь, я постараюсь измениться. Обещаю тебе.

Едва у него вырвалось это обещание, как он о нем пожалел.

«Глупо давать ему надежду! Человек, которым я стал, похоже, только и делает, что сеет горе вокруг себя. Мои дети, жена, отец, мать…»

— Надо позвонить дедушке и бабушке, — сказал он Тома. — У тебя есть их номер?

По удивленному лицу сына Жереми понял, что неприятные новости еще не кончились.

— Ну что?

— Ничего… Сейчас позвоню, — ответил мальчик, не поднимая головы. — Бабуля? Это Тома… Я в больнице… Нет, нет, даю папу, он тебе все объяснит.

Он протянул телефон Жереми.

— Мама?

— Да… Что случилось? Несчастье?

Сердце Жереми сжалось, когда он услышал ее голос.

Он рассказал ей о случившемся и успокоил насчет Симона.

— Почему не Виктория мне позвонила? — спросила она более сурово.

— Ее здесь нет. Она у своих родителей.

— Она оставила на тебя детей? — переспросила мать саркастически.

— Мы немного поссорились, кажется…

— Тебе кажется?

— Но все уладится. А ты? Как ты поживаешь?

— Как я поживаю? Тебе есть до этого дело? Что это с тобой сегодня? Ты так испугался за сына? «Скорая помощь», больница, страх, скручивающий нутро… это травмирует, а?

— Правда…

— Такие страхи порой помогают вернуться к действительности. А действительность — это твои родители, которых ты забыл. Которым не давал о себе знать почти шесть лет. И вот сегодня ты мне звонишь, потому что ты один, растерян, потому что тебе страшно.

Жереми был убит. Невыносимо было слышать, как сурово говорит с ним мать.

— А Виктория приедет?

— Завтра.

— Скажи ей, чтобы мне позвонила.

— Мама, я хотел…

Но она уже повесила трубку. Сухой щелчок показался ему пощечиной.

Он закрыл глаза, готовый расплакаться, но тут к нему обратился сын:

— Она сердится?

Жереми, не в состоянии ответить, только пожал плечами.

— Мама говорит, что мы всегда осознаем свои ошибки, но часто предпочитаем скрывать их от самих себя.

— Да так, что даже забываем. Но я хотел бы выслушать твое мнение. Ты можешь все мне сказать.

Тома чуть поколебался и начал с сокрушенным видом:

— Ты никогда не ходишь к дедушке с бабушкой. Не хочешь говорить с ними по телефону. Когда мы идем к ним, тебя всегда нет. Бабушка иногда плачет, когда мы говорим о тебе. А дедушка сказал, что у него больше нет сына. Он убрал все твои фотографии. И не разрешает говорить о тебе при нем. Так что, если ты хочешь помириться, будет трудно. Но можно. Посмотри, вот мы с тобой… сегодня утром я тебя ненавидел, а теперь… теперь все-таки лучше.

Каждое слово, сказанное сыном от сердца, рвало ему душу, и он заплакал.

Тома обнял его своими маленькими ручонками и прижал к себе.

— Все будет хорошо, папа, все будет хорошо.

Когда вернулся хирург, они оба почти задремали. Он походил на врача из телесериалов: волевой взгляд, быстрый шаг, халат нараспашку, рукава засучены. Вся его повадка говорила о том, что он не может терять время зря. Настоящий врач, твердый и решительный с пациентами, властный с коллегами.

— Месье Делег?

Жереми встал.