Тьерри Коэн - Я выбрал бы жизнь

Не в состоянии ответить, Жереми чувствовал себя смешным и бессильным одновременно.

— Улица Реколле, девять, десятый округ, — холодно бросил Тома.

Жереми повторил адрес своей собеседнице и повесил трубку.

— Я… я забыл… Они приедут через несколько минут, — смущенно пробормотал Жереми.

— Папа, мне больно.

Личико Симона было теперь совсем белым. Темные кудряшки прилипли ко лбу от пота.

— Доктор сейчас приедет. Все будет хорошо.

— Надо позвонить маме, — сказал Тома.

— Да. Ты прав. Но не сейчас. Подождем до приезда врачей. Мы позвоним ей, когда будем знать больше.

Они сидели молча. Тома по-прежнему держал братишку за руку. Жереми гладил его лицо. Снова настоящее настигло его, грубо и яростно. Его с головой накрыли беда, страх, необходимость. А теперь еще и чувство вины.

«Я безответственный муж. Я безответственный отец. Я опасен для близких, когда у меня приступы. И я плохой отец, когда здоров».

От мрачных мыслей его отвлек приезд «скорой помощи». Под встревоженным взглядом Тома врач осмотрел Симона.

— Он потерял не очень много крови. Перерезана вена, возможно, затронуто сухожилие. Мы должны отвезти его в больницу, чтобы наложить швы. Вы поедете с ним?

— Да, конечно. Мы с Тома поедем.

— Куда мы поедем? — слабым голосом спросил Симон.

— В больницу. Мы с тобой.

— Я поеду на «скорой помощи»?

— Да.

— С сиреной?

— Если тебе так хочется, — ответил врач и подмигнул ему.

— Классно.

Операция закончилась. Врач успокоил Жереми. Тома сидел на банкетке, согнув колени и обхватив голову руками. Он держался подчеркнуто холодно и отстраненно.

Жереми сел рядом с ним.

«Я чувствую, что Тома меня не любит. Он судит меня, оценивает. Не похоже, однако, чтобы он меня ненавидел. Ему нужен отец, и он еще надеется, что я сыграю свою роль. Но что я могу сделать? Сумею ли завоевать его доверие? А завтра — неужели я вновь стану тем отцом, которого он страшится?»

Тома поднял голову и вопросительно посмотрел на него.

— Все хорошо. Они наложили несколько швов.

— Ему было больно? — тихо спросил мальчик.

— Нет. Сейчас он спит.

Жереми взял Тома за руку и хотел привлечь к себе, но тот отпрянул — и разрыдался. Жереми обнял его за плечи, еще чувствуя слабое сопротивление. Он все же притянул его к себе, и Тома наконец поддался.

— Все хорошо. Ты настоящий мужчина. Я восхищаюсь твоим мужеством. Ты ведь испугался, правда?

Шмыгнув носом, Тома кивнул.

— И никак этого не показал. Чтобы не напугать его. Я горжусь тобой, сынок.

При этих словах Тома оторвал лицо от плеча отца и уставился на него озадаченно.

— Это правда, я действительно очень тобой горжусь.

Они сидели, прижавшись друг к другу.

«Я должен любить его, защищать, утешать. А ведь я чувствую себя совсем молодым, незрелым для такой ответственности!»

Раздался звонок. Тома подскочил. Он порылся в кармане и достал мобильный телефон.

— Это мама. Ты скажешь ей?

Жереми взял телефон.

— Виктория?

— Жереми? Где Тома? Я оставила ему свой телефон.

— Он рядом со мной.

— Вот как? Где вы?

— Ты только не волнуйся, но… мы в больнице.

— Как? Что случилось? — сорвалась она на крик.

— Симон. Он поранился.

— Поранился? Как это? Боже!

Виктория ударилась в панику.

— Виктория, успокойся. Все хорошо, уверяю тебя. С Симоном все в порядке. Рану зашили. Он отдыхает.

— Зашили… Да о чем ты говоришь? Что произошло?

— Он разбил стакан и упал на осколки. Сильно порезал руку, но ничего страшного, честное слово.

— Ты мне правду говоришь?

— Да. Разумеется. — Он помолчал. — Я виноват, Виктория…

— Оставь! Что говорят врачи?

— Я еще не знаю. Мы сейчас ждем того доктора, который им занимался. Не беспокойся.

— Как это мне не беспокоиться? Ты соображаешь? Я уехала всего несколько часов назад — и мой сын попал в больницу!

Теперь она размышляла вслух.

— Что я могу сделать? Я не могу приехать прямо сейчас. Я в трехстах километрах и без машины.

— Придумай что-нибудь. Симону ты наверняка нужна.

Он думал только о себе, говоря это, и тотчас почувствовал себя виноватым: разве можно так пользоваться ситуацией?

— Поезд только завтра. Я… я не знаю, что делать!

«Завтра? Но это слово теперь для меня ничего не значит! Я не увижу ее! Я снова ее потеряю».

Он хотел было умолять ее приехать, но тревога Виктории заставила его прикусить язык. Что она подумает о нем, если он станет скулить и жаловаться?

— Мой сын в больнице, а я здесь! Он будет звать меня! — простонала она.