Виктор Шурлыгин - ПРЕОДОЛЕНИЕ

– Все ваши историйки – брехня! – потрясая кулаками-гирями, захлебнулся однажды Пыша. – Сказочки для малолетних. А я вам всамделишный страх покажу. Вот выгоню завтра утром Жучку, щенят – в мешок и… на речку. И утоплю. На самом купаличном месте. Будете знать!

Наташка побледнела и придвинулась к Сане. Саня вскочил.

– Фашист ты, Пыша!

– Я-я? Ну-кась, шпана, повтори, чего сказал!

– Ты фашист, раз хочешь утопить щенков!

– Щас я тебе покажу фашиста!

И Пыша бросился в драку. Он был выше Сани на целую голову, раза в три тяжелее, а кулаки и вправду казались гирями. От кровянки спасло то, что в самый трудный момент Наташка огрела Пышу по спине хворостиной. Пока он разворачивался, ребята разбежались. Но утром – все до одного, как по команде, собрались у речки. Пыша появился только в полдень. Пришибленным мешком вырос на пригорке: красный, злой, потный, с огромной палкой.

– Ну, шпана! – заорал издали. – Убью! Признание давай, хто кутят свиснул! Хто меня удовольствию лишил и обокрал!

Ребята молчали. Наташка стояла бледная, как осенняя береза.

С треском переломив палку, Пыша ушел. А в доме Санькиной бабки с того дня начали твориться чудеса. Куда-то исчезал хлеб, Наташка, никогда не любившая молоко, теперь выпивала за день целую кринку. И ласково просила еще. Взрослые только диву давались и, кажется, что-то заподозрили. Один Саня ничего не замечал, пока Наташка, виновато опустив голову, сама во всем не покаялась.

– Саня, – сказала она. – Я сразу хотела рассказать, да боялась, что Пыша узнает. Это я… щенков ночью… украла.

– Ты?

– Они тут, Саня, на сеновале. Они хорошие.

Щенки облизывали маленькими горячими язычками Санькины руки, терлись гладкими боками, тыкались пятачками влажных носов в ладони.

– Большие уже, – сказал Саня.

– Ты не сердишься? Правда не сердишься?

– Честно не сержусь. А тебе страшно было?

– Еще как страшно!

– Ты герой!

– Нет, Саня. Я трусиха. У меня ноги дрожали и руки.

– А Жучка тебя не укусила?

– Я ей хлеба дала и всю правду рассказала. Ну, что Пыша задумал. Жучка даже заплакала. До сеновала за мной шла и ни разу не тявкнула.

– Умная собака, если сразу все поняла.

Щенят они выходили и, не таясь, раздали в августе ребятам. Пыша начал было кричать, что его ограбили, что он донесет, куда следует, потребовал выкуп, но его дружно поколотили и Пыша смирился с потерей.

Второй раз – Саня учился уже в девятом классе, а Наташка в седьмом – Пятница забежала после уроков очень расстроенная.

– Вот. – Она разжала кулачок, и Саня увидел записку. – Понимаешь, я ему объясняла, объясняла, что не могу с ним дружить, а он, как дурак, ничего не понимает.

«Наталья! – писал Федька Калякин из 9 «Б». – Ты мне нравишься. Сегодня чапаем в кинуху. Жду тебя в шесть вечера у «Звездочки». Не придешь – не серчай! Ф. К.»

– Ну и пожалуйста, – почему-то обиделся Саня и отвернулся к окну.

– Саня, – кротко сказала Наташа. – Я же с тобой дружу. Ты мой самый-самый лучший друг и товарищ! Больше я ни с кем не хочу дружить.

На свидание с Калякиным Пятница, конечно, не пошла. На следующий день – Саня тогда болел и обо всем узнал от Жанны Хвостиковой, Наташкиной подруги, – Калякин, не успели выйти со школьного двора, больно дернул Наташку за косы.

– Дурак, – сказала Наташка. – И никакой надежды.

– Это твой Саня-Маня дурак, – захохотал Калякин. – У него уши в разные стороны.

– Не смей так говорить о моем товарище!

– Ха-ха-ха! Испугался! Поймаю твоего Саню – ноги повыдираю, костыли приделаю!

– Ты?! Костыли?! Сане Сергееву?!

Тяжелый портфель обрушился на голову Калякина. Побелевшие ручонки вцепились в ворот рубашки. Жанна говорила, Наташку едва оттащили. Так она сражалась за лучшего друга! И Федька Калякин испугался, бросился наутек. «Чокнутая, – заорал издалека. – Шуток не понимает». И целую неделю ходил тихий, задумчивый, никого не задирал. И целую неделю Пятница, словно ничего не случилось, навещала больного Саню, рассказывала о школьных новостях, но о драке – ни слова. А когда он не выдержал, спросил сам, сначала побледнела, потом покраснела, виновато опустила голову.

– Ну, Саня, я понимаю: драться нехорошо. Но ведь я нашу дружбу защищала! Дружбу всегда защищать надо, правда?

– Да, – ответил, он, чувствуя, как внутри что-то горит и плавится. – Правда!

Кроме этих двух прекрасных недомолвок, у нее не было от лучшего друга никаких секретов. Саня знал всю Наташкину жизнь – от детского сада до последних дней. Знал ее любимые звезды, стихи, книги, песни, знал подруг, сотрудников по работе, мечты и надежды, знал, как тяжело ей пришлось в последний год, когда долго болела, а потом умерла Наташкина бабушка. Он знал все. И в голове просто не укладывались странные недомолвки и скорые сборы. Что недоговаривает, что скрывает от него надежная, верная Пятница? Что произошло за те несколько часов, пока старлея доблестных ВВС не было дома? Лиля? Саня даже вздрогнул, подумав о жене капитана Ропаева. Лиля могла все.