Виктор Шурлыгин - ПРЕОДОЛЕНИЕ

Толкнув ногой дверь – Саня ее никогда не запирал, – старлей доблестных ВВС с удивлением остановился на пороге. Всюду – на кухне, в комнате, в ванной, в коридоре – ярко, празднично горели люстра и бра. С потолка свисали бумажные и ватные снежинки, вился серпантин; паркет, усыпанный разноцветными кружочками конфетти, излучал тонкий запах свежего дерева, сиял чистотой. Санькино сердце сжалось в комок и отчаянно застучало. Словно сотня барабанщиков, взмахнув палочками, начала выбивать частую, безостановочную дробь. Руки заволновались, дрожа в пальцах, надавили на дверную ручку и ослабли – в комнате, за журнальным столиком освещенная ярким светом сидела милая Наташка…

– Саня! – Наташка пущенной стрелой бросилась к порогу, повисла на его шее. – Саня!

– Наташка! Наташка! Наташка! – шептал он, еще не веря в это чудо. – Как ты?.. В этом лесу?.. Откуда?..

– Ну, Саня, – Наташка отстранилась, сложила губы бантиком. – Разве ты меня не знаешь?

– Ну да, ну да, – повторял он, не слыша собственного голоса. – Конечно, это ты!.. Триста километров!.. Стой, – заволновался он. – Ты что, пешком шла?

– Понимаешь, Саня, я бы и пешком пошла, да меня товарищ генерал подобрал.

– Генерал? Какой генерал?

В глубине комнаты смущенно кашлянули, и тут Саня, будто сквозь пелену, увидел за журнальным столиком столичного генерала.

– Наталья Васильевна пыталась выяснить в штабе округа месторасположение вашей части, – сказал генерал. – Я туда по делам летал. Пришлось захватить.

– Ой, Саня! – Наташка юлой вертелась вокруг него, снимая фуражку, китель, галстук. – Я сама самолетом управляла! Здорово!

– Самолетом?

– Ну да. У Николая Дмитриевича свой самолет и замечательный экипаж. Они посадили меня в кресло, дали наушники, и я выдерживала этот… Товарищ генерал, – засмеялась она, – какой ноль я выдерживала?

– Вы, Наталья Васильевна, – улыбнулся генерал, – держали КУР ноль. То есть курсовой угол радиостанции был равен нулю, и самолет, управляемый вами, шел точно на радиомаяк. Попросту – на дальний привод.

– Вот! – Наташкины глаза сияли счастьем и гордостью. – Понял, Саня? Я вела самолет точно на твой аэродром! Ну и посадочка у нас была! – похвасталась она. – На три колеса!

Не отрываясь, Саня, как в детстве, смотрел на старого надежного друга, всем существом ощущая – не подвернись генерал со своим самолетом, Наташка все равно бы нашла его! Истоптала бы лучшие модельные туфли, изодрала в кровь ноги, прошла лесами и болотами, а нашла бы. Не хныча от боли и усталости, нежданно ввалилась бы в комнату – веселая, сияющая, гордая, забралась бы с ногами в кресло, сказала: «Понимаешь, Саня, тут у вас такие непроходимые дебри – весь капрон изорвала. У тебя есть йод или зеленка? Тащи скорее!» Наташка, его Наташка кружилась вокруг, и это казалось самым невероятным чудом из всех чудес. В одну минуту он почувствовал на ногах мягкие тапочки, фуражка, китель, галстук, ботинки куда-то исчезли, нежные, заботливые руки усадили Саню в кресло, размешали сахар в его чашке.

– Вот, товарищ генерал, Николай Дмитриевич, – словно издалека доносился строгий Наташкин голос. – Человека до того замотали на службе – лучшего друга Пятницу не узнаёт!

Генерал засмеялся.

– А Саня у нас, между прочим, настоящий герой! – обрезала его Наташка.

– Геро-ой?

– А вы как думали? Мы с ним однажды таких здоровых хулиганов поколотили – только держись! До сих пор вежливые люди. Да, Сань?

– Вы что, Сергеев, – с любопытством спросил генерал, – спорные вопросы решаете на кулаках?

– Да мне тогда восемь лет было, товарищ генерал, – засмеялся Саня, окончательно приходя в себя, – а Пятнице, то есть Наталье Васильевне, – шесть. Она замечательный домик из песка построила, а два балбеса… – Не договорив, он вскочил из-за стола, всплеснул руками: – Наташка! Какой подарок я тебе приготовил – закачаешься! Стой, не падай!

С радостным возбуждением, чувствуя, как плещется в нем, просится наружу бесконечное, ни с чем не сравнимое счастье, бросился развязывать пакет. Шуба произвела фурор. Наташка прыгала, сияла, открыв дверцу шкафа, вертелась перед зеркалом. Генерал с улыбкой похвалил Санькин вкус и, взглянув на часы, поднялся.

– Знаю, Николай Дмитриевич, – засмеялась Наташка. – Сейчас вы поцелуете мне ручку, а потом тихо закроете за собой дверь. Чтобы я не слышала ваших секретов. Ладно, – великодушно разрешила она, – секретничайте. Только недолго.

И генерал, действительно, поцеловал Наташке ручку, а выйдя в прихожую, осторожно притворил за собой дверь.