Хамид Исмайлов: Мбобо

Как-то он подарил мне книгу: «Владимир Набоков. Лолита», а потом расспрашивал о моем впечатлении. «Жалко Лолиту», — сказал я, потому что думал о своей Олесе. «А Гумберта?» — спросил он без улыбки. «И Гумберта тоже жалко», — подумав, ответил я, потому что мне его действительно было жалко.

Однажды, когда мы возвращались от Ирины Родионовны, после ЦУМа, где он что-то купил, Мрат усадил меня в скверике рядом с собой на скамейку. «Давай, — он положил ногу на ногу и заговорщически обернулся ко мне, — рассмотрим окружающий нас прекрасный пол. Что сказал бы Гумберт, а? Они в общем-то грубы, эти женщины. Особенно та, с претензиями на красоту. Нажмешь на нее — и потечет, как из перезревшей дыни. А вот это — персик, чуточку, совсем чуточку недозрелый. Но уже сладкий… Видишь, она еще не играет в женщину, почти не играет, чистая природа.»

Пока мы ехали с «Театральной» до нашей станции «Новокузнецкая», в полупустом вагоне Мрат, склонившись к моему уху, продолжал анализировать женщин, сидящих напротив нас и чуть поодаль. Они, что-то почуяв, перехватывали наши взгляды и быстро становились пунцовыми от гнева, но только не нимфетка 14–15 лет, что охотно переглядывалась и со мной, и с Мратом, то поправляя челку, то одергивая платье. «По посадке той блондинки видно, насколько она неуверенна, и в то же время, чтобы скрыть эту неуверенность, она держится агрессивно. — шептал Мрат в мою щеку. — Смотри, как она резко одергивает воротник, как водит головой.»

Сейчас, думал я, он перекинется на девчонку и начнет. Но, к счастью, поезд оказался быстрее, и мы въехали на свою станцию, чем я незамедлительно воспользовался и встал.

Но на самой станции, под одной из мозаик Дейнеки, Мрату вздумалось завязывать свои расшнуровавшиеся кроссовки. Светильник выхватывал нимфетку, поднятую к небу мускулистыми спортсменами, и Мрат, расправившись со своими шнурками, вдруг сказал: «Хочешь, поделюсь с тобой страшным секретом?» И поскольку сквозь него вдруг проступил Горбачев, то я тут же согласился, как будто бы он должен был перепоручить мне последние тайны Советского Союза. Мрат указал вдруг на дейнекинскую девчушку и чуть ли не прошептал: «У меня есть девочка-малолетка.»

Я думал, что достаточно хорошо изучил Мрата, видимо, именно в силу его обманчивой схожести с Горбачевым: ну какие там секреты у Михал Сергеича?! Ан нет! Мрат оказался человеком с двойным дном. Поначалу я насторожился: не развращает ли он меня, но он даже и не смотрел в мою сторону, и тогда я почуял, что мужику надо просто высказаться, как высказывались при мне в последние годы и Глеб, и Назар. Познакомился он с этой девчонкой случайно, она попросила его закурить. В сумерках он протянул ей сигарету прежде, чем обратил внимание на ее возраст, а протянув, стал игриво укорять: дескать, не рано ли курить в таком возрасте? Девочка хохотнула и сказала, что она и не то умеет. «А что еще?» — спросил Мрат с интересом. «Дай деньги, скажу!» — ответила девчонка и выпустила струйку дыма почти Мрату в лицо. «Ты знаешь, при мне денег нет, но если поднимешься ко мне могу и кофе угостить и деньги, конечно, дать.»

Странно, но Мрат говорил со мной как с матерым психоаналитиком, проговаривая каждую мелочь этой встречи на улице, объясняя и свое поведение, и мотивы этого поведения, и мотивы мотивов, и ее реакции. Голос его внезапно стал дрожать, тогда он вдруг прибавил: «дочка».

Она кивнула в знак согласия и лихо развеяла дым рукой. «Ты знаешь, у меня дома собака, я пойду, привяжу ее, а ты поднимайся в 32-ю квартиру чуть погодя, доченька». Разумеется, никакой собаки у него не было, но он боялся соседских глаз и потому поспешил в свою квартиру, оглядываясь по сторонам: видел ли кто его с этой малолеткой?

Она поднялась вслед за ним. Не успела она нажать на звонок, как он распахнул дверь и подал знак заходить поскорее. Как только девочка нырнула в проход, он тут же запер дверь изнутри на ключ и пригласил ее на кухню.

«Нет, — сказал Мрат, наконец взглянув на меня, — ничего такого не было. Мы попили кофе, посидели, покурили, поговорили, и я ее отпустил с подарочком. Но она с тех пор стала приходить ко мне. — закончил он свой рассказ и показал на пакет, где было написано „ЦУМ“.

— Это для нее.»

Я не знал, как относиться к этому рассказу: не слишком-то походил Мрат на Гумберта. Вот он плетется с жалким пакетом в руках мимо героических барельефов Дейнеки в своих не по возрасту кроссовках, но не требовать же с него по этому случаю жениться на старенькой Ирине Родионовне?! А потом закон советского подземелья таков: каждый — кузнец своего счастья. Ну и что с того, что Мрат «Горбачев» — новокузнец?! Кузнец нового типа. Хотя куда уж там…