Сильви Жермен - Янтарная ночь

Она грезила, чтобы вопрос о том, куда уходят люди после смерти, мог проникнуть сквозь все складки земли, распространиться по всей вселенной. Чтобы переплавить воспоминание о Джейсоне в свою собственную плоть и кровь. Не горам хранить тело Джейсона, превратить в камень память о нем. Ей и только ей дано преобразить тело умершего Джейсона, вернуть ему сокровенную, тайную жизнь. Она питала Джейсона своим сном, питала чудодейственным исподом плоти. Вот почему она беспробудно спала. Это было ее успением любовницы. Их последним общим с Джейсоном сном.

Однажды вечером постоянно обострявшаяся напряженность между Пеплом и Янтарной Ночью — Огненным Ветром прорвалась. Ребенок еще раз отверг его попытку сближения, замкнувшись в надменном из-за своей болезненности молчании. Желая отвести сына в его комнату, Янтарная Ночь ласково протянул к нему руку, но малыш отвернулся с безразличным видом и скрестил руки за спиной. Тогда доведенный до крайности Янтарная Ночь — Огненный Ветер угрожающим жестом резко поднес руку к самому лицу ребенка, и крикнул: «Ты и вправду не заметил моей руки, а? Ну так может, сейчас увидишь! Тебе пощечину надо влепить, чтобы ты соблаговолил ее заметить?» Тогда Пепел, глядя ему прямо в глаза, ответил сухо: «Прекрасно видел. А сами-то вы ее видели? Любоваться не на что, настоящая колотушка». Янтарную Ночь ошеломил этот ответ. Он, и правда, не видел своей собственной руки, не замечал, насколько она тяжела и уродлива, занесенная над ребенком, готовая ударить. И вдруг, словно удар молнии, к нему вернулся весь тот вечер, когда он отдал Розелена на смерть. Огненной вспышкой ясности, трезвости. Пронзительной отчетливости. Вновь увидел свою руку в тот миг, когда схватил Розелена за плечо и вытолкнул одного, на середину гостиной, залитой белым светом, — одного-одинешенька средь смеха и презрения. Увидел свою руку, как видят лицо в ярком свете. Лицо, побагровевшее от гнева, искаженное гримасой высокомерия по отношению к другому — жалкому ничтожеству, ослепленное потребностью причинить боль, унизить свою жертву, убить.

Он смотрел на руку, изобличенную ребенком, и через нее увидел себя таким, каким был в вечер убийства Розелена.

Он медленно уронил ее в пустоту. Ледяной пот сдавливал ему виски. Еле слышно спросил он ребенка, застывшего в той же позе, лицом к нему: «До каких пор ты будешь мучить меня?» И Пепел с пугающим спокойствием ответил просто: «Пока сам не отмучаюсь». — «Убирайся! Убирайся немедля, исчезни с моих глаз!..» — вскричал тогда Янтарная Ночь — Огненный Ветер, едва сдержавшись, чтобы не добавить: «…не то убью!» Ибо Пепел оживил в нем то же бешенство, тот же черный всплеск отчаяния, которые несколькими годами раньше всколыхнул Розелен.

Ребенок поднялся в свою комнату, не обращая больше на него внимания. А он остался один у подножия лестницы, уронив руки, стиснув кулаки. Дрожал от ярости — ярости тем более пьяной, что она сознавала свое ничтожество и бессилие. От пустой ярости, свистящей пустотой и гневом, острой, будто кол, пронзивший ему хребет. «До каких пор ты будешь мучить меня?» Вопрос, брошенный ребенку, возвращался к нему, но все визгливее, обращенный не только к Пеплу, но и к Розелену.

«До каких пор ты будешь мучить меня?» — вопрос ярился, множился, обращенный ко всем. К Пеплу, к Терезе, к Розелену, к его собственным родителям, к брату Жан-Батисту и к Баладине, к нему самому, в конце концов. Ко всем, ко всем, и к Богу тоже.

Он прошел через мастерскую, взял моток веревки, накинул себе на плечо и вышел. Снаружи неистовствовал ветер.

Опускалась ночь. На горизонте ветер стремительно гнал полчища рыжих облаков. Янтарная Ночь — Огненный Ветер поднимался к лесу. Шел к тому из трех местных лесов, который назывался Утренний Лесок. «До каких пор ты будешь мучить меня?» Ребенок ответил: «Пока сам не отмучаюсь». Все остальные, к кому обращался этот вопрос, наверняка могли дать лишь тот же, единственный ответ. Но как узнать, когда отмучились мертвые? Как узнать, когда мертвые отмучились от всего зла, которое им причинили, от всей ненависти, которую на них обрушили? И то же самое с живыми — как освободить их от бед, от скорбей? Янтарная Ночь — Огненный Ветер чувствовал себя одинаково бессильным как перед Баладиной, перед Пеплом, так и перед Розеленом, перед Терезой. Он так любил свою младшую сестру, слишком любил, болезненно, ревниво, и вот, оказался безоружным перед ее несчастьем, ее безумием. А этот нежданный, негаданный сын, любовь к которому терзало чувство вины, — ему он тоже не мог помочь. В сущности, он никогда не умел любить. Особенно самого себя. С тех пор, как безумный крик, исторгнутый его матерью однажды вечером, когда ему было пять лет, разрушил его детство, любовь в нем занедужила. Стала больной от страха, гнева, ревности. А потом от болезни умерла — обернулась ненавистью. Он никогда не умел любить. Только разрушал. Радовался, видя, как смерть уносит его родителей, ничего не понял ни в дружбе, ни в любви. Предавая друга, докатился до преступления. Ему был ниспослан ребенок, но даже тому не удалось спасти его, как Фе спас Горюнка.